– Тебя могут убить? – трагическим шепотом поинтересовался он. – Ты раньше никогда не обнимался!

– Меня могут убить в любое время, – с досадой заметил я. – Не стоит делать из этого трагедию – работа у меня такая… Ты лучше вот что: через Мехино проезжать будешь – гони побыстрее, чтобы не заметили, что ты один. Маловероятно, что кто-то мгновенно сообщит Абдулле об этом, если заметит. Но чем черт не шутит…

Проинструктировав своего шефа, я открыл капот и быстро вымазался в масле с ног до головы, для пущей убедительности даже лицо заляпал. Захлопнув капот, я помахал Тэду ручкой и пошел вверх по серпантину.

Объясняться на посту мне не пришлось. Один из часовых (второй спал в окопе) критически осмотрел мой прикид, сочувственно покачал головой и высказал предположение:

– Тягач командир не даст – всю ночь видак смотрел, соляру с тягача в дизель слил. В лучшем случае позвонит в село и скажет, чтобы снизу что-нибудь прислал. Пока там наши раскачаются – будете сидеть до обеда минимум…

Огорченно помахав руками, я перекинулся с часовым еще парой фраз и прошел мимо поста в лагерь. Обойдя по кругу «концлагерь», я убедился, что обитатели пещер спят, и постучался в железную дверь, ведущую в командирские покои.

Спустя полминуты дверь растворилась – наружу высунулась заспанная физиономия олигофрена Гусейна.

– Командир спит, – хриплым шепотом сообщил он. – А вы уехали, – и хотел было затворить дверь.

– Мы уехали недалеко, – ласково улыбнулся я Гусейну и нахально протиснулся внутрь, отжав его от двери. – И командир просил меня зайти.

Гусейн растерянно пожал плечами и затворил дверь, задвинув массивную щеколду. В широком коридоре командирских покоев воцарился полумрак: свет в пещеру пробивался через мелкоячеистую решетку, установленную над дверью.

Ухватив олигофрена за горло, я «одел» его на колено и крепко стукнул башкой о стену, затем аккуратно опустил обмякшее тело на пол. Осмотревшись по сторонам, я прихватил со скамейки допотопный шахтерский фонарь, включил его и направился к спальне командира, по дороге мимоходом ободрав бельевые веревки, развешанные в коридоре рачительным олигофреном.

В спальне Абдуллы стоял тяжкий смрад, более похожий на запах дикого зверя, нежели на человеческий. Командир спал мертвым сном, раскинувшись в одежде на широком топчане и мощно свистя носом.

На всякий случай убрав подальше командирский автомат, я вытащил из ножен на поясе Бекаева длинный кинжал и залепил хозяину покоев смачную оплеуху.

Моментально проснувшись, Абдулла закрыл глаза ладонью, пытаясь спрятаться от ослепительного света фонаря, и недовольно пробормотал:

– Кто? Что? Чего, э?

– Встань, Абдулла, – посоветовал я командиру. – Мужчина должен умереть стоя!

Бекаев сориентировался довольно быстро. Поморгав секунд пять, он зарычал, цапнул правой рукой за ножны и, вскочив с топчана, мгновенно напоролся переносицей на мой быстродвижущийся правый локоть. Получив чувствительный удар, Абдулла схватился руками за лицо, сел обратно на топчан и сильно поскучнел.

Не встречая особого сопротивления, я спеленал Бекаева по рукам и ногам бельевой веревкой, немного подумал и, сорвав с его головы широкую зеленую ленту, взнуздал по всем правилам конногвардейской науки, после чего приступил к обсуждению ситуации.

– Я тебя убью, Абдулла, если не скажешь, где располагаются твои женщины, – пообещал я. – Ну, быстро, козлик!

– По коридору до конца – там дверь справа, – командир мотнул головой влево. – Вон ключ на стене висит, – он покачал головой и плаксиво прошипел из-под повязки: – Зачем так бить, дурак?! Ты вообще, кто такой, а?

– Я твой должник, Абдулла, – сообщил я и потыкал связанного кинжалом в живот. – А теперь меня интересуют три кода и формуляр. Яволь, Геббельс?

– Три чего? – не понял пленник. – Ты кто такой, мужик?

Три кода и формуляр, – повторил я. – Код замка на двери, что ведет в шахту; код пульта дистанционного управления; код замка на твоем сейфе, где деньги лежат, и формуляр минных полей… И расстанемся по-хорошему.

– Ты англичанин, – спокойно сказал Абдулла, щурясь от слепящего света фонаря. – Я тебя узнал по голосу. Но ты – не англичанин. Кто ты?

– Конь в пальто! – крикнул я. – Мне надоела твоя болтовня, идиот. Давай, быстрее колись, мне надо убираться отсюда.

– Ты умрешь как собака, – Бекаев глубокомысленно ухмыльнулся. В тоне его я не уловил страха. Он говорил как хозяин, уверенный в своей правоте и защищенности. – Ни хрена я тебе не скажу: очень скоро мои люди порежут тебя на кусочки. Да, кстати, зачем тебе мои женщины, индюк? Трахаться, что ли, захотел, э? Ха! Да тебя скоро самого в жопу…

Не дослушав прогноза по поводу моей пятой точки, я закатил своему пленнику мощную оплеуху, ухватил его за ноги и выволок в коридор, взяв по ходу действий ключ со стены.

– Если дернешься, скотина, убью, – пообещал я Абдулле и направился в конец коридора. Добравшись до крайней справа двери, я с замиранием сердца вставил в скважину ключ и, два раза повернув его, потянул за дверную ручку.

Луч фонарика выхватил из темноты большие дощатые нары, на которых среди беспорядочной кучи тряпья лежали несколько женщин.

Бросившись вперед, я пополз на карачках по этим нарам, светя фонарем в лица сонно жмурившихся пленниц Абдуллы. Моей жены среди них не было.

– Ну, где же она? – отчаянно простонал я, затравленно озираясь вокруг и прощупывая лучом фонаря каждый сантиметр тряпья.

– Кого вы ищете? – поинтересовался голос справа. Я резко развернулся и осветил фонариком полную шатенку с веснушчатым лицом.

– Моя жена! Она должна быть здесь, – тихо сказал я. – Она… она блондинка, худенькая такая…

– Светлана? – уточнила шатенка. – Ее зовут как – Светлана?

– Да, да – Светлана, Светлана! – обрадованно воскликнул я. – Где она?!

– А-а-а, ясно, – голос шатенки потух. – Вон она, у стены. Вы слезьте с нар и обойдите справа.

Спрыгнув с нар, я подскочил к стене и наткнулся на медицинские брезентовые носилки, стоявшие на полу. На носилках лежала женщина в черном глухом платье и темной косынке, повязанной так, что она закрывала пол-лица.

Чуть не падая в обморок, я приподнял косынку. Господи! Это была Светлана! Ее широко раскрытые глаза безучастно смотрели на меня, даже не реагируя на яркий свет фонаря.

– Света! Светочка! Солнышко мое! – Я начал трясти ее за плечо, чувствуя неподатливую одеревеневшую плоть и не решаясь спросить соседок своей жены о причинах ее теперешнего состояния. – Господи, ласточка моя, да что ж с тобой стряслось?

– Мы не стали говорить Абдулле, – тихо сказала шатенка, подходя сзади и кладя руки мне на плечи. – Он бы расстроился… Вчера вечером это произошло. Ей постоянно наркотики колют – ну вот… От передозировки, короче…