Три. Четыре… Зараза же ты, Шведов! Бородач со стрелкой под глазом мгновенно не умер. Он секунд пятнадцать смотрел на меня угасающим взором и надсадно тужился, пытаясь выдохнуть обратно набранный в легкие воздух. Я начал было волноваться и выдернул из-под лопатки сползшего на землю «духа» нож, собираясь поправить ситуацию.

Наконец бородач сильно дернулся всем телом и, роняя лавку, рухнул назад. Пять. Для того, чтобы умереть от яда, которым смочена стрелка, бородачу потребовалось почти двадцать секунд. Надо взять это на заметку – возможно, время наступления смерти зависит от индивидуальных особенностей пациента…

С трудом вытянув стрелку из лица бородатого, я упаковал ее в пробирку, нашел трубочку и быстро перетащил тела убитых за домик. Сложив оружие возле сортиpa, я еще раз сходил к столу и прихватил одну из лавок. Пора было позаботиться о командире полка.

Как и ожидалось, калитка оказалась запертой. Проигнорировав это обстоятельство, я подтащил лавку к месту соединения забора, разделяющего усадьбу с основным ограждением, и перемахнул во второй двор.

С этой стороны окна дома были озарены изнутри голубоватым сиянием. Приблизившись к крайнему справа окну, я осторожно заглянул внутрь. Через занавесочный тюль мерцал экран телевизора. Присмотревшись, я обнаружил в просторной комнате двух женщин, которые лежали на широких кроватях и внимательно следили за ловким Слаем, который в полуголом виде карабкался на отвесную скальную кручу. Жены моей здесь не было, но я заметил, что в комнате имеются три кровати. Так, так…

Шмыгнув за угол, я пробежал мимо невысокого крылечка и, оказавшись с противоположной стороны дома, вновь заглянул в окно. Эта комната имела точно такие же размеры, как и предыдущая, только была переделана под кухню: рукомойник, плита, буфет, стол и топчан в углу – таков был ее интерьер. В комнате горел свет, за столом сидела горбоносая бабка в платке и вязала на спицах.

Обойдя дом вокруг, я приблизился к крайнему левому окну и с замирающим сердцем вывел Правый глаз над уровнем подоконника. Здесь также был телевизор, мерцание экрана которого сочеталось с тусклым светом торшера, расположенного в изголовье широченной тахты. На тахте величественно возлежал голый Вахид, который поглядывал на экран и лениво пилил ногти маникюрной пилкой. Широко расставленные ступни Вахида были обращены ко мне, а меж этих ступней покоилась здоровенная женская задница, примостившаяся как раз на краю тахты. Голова задообладательницы находилась в районе промежности командира полка и ритмично двигалась вверх-вниз. Роскошные черные кудри очень гармонично ниспадали с чресел Вахида на постель, как шикарная набедренная повязка какого-нибудь намумбийского вождя.

Слегка оттаяв, я выдохнул и присел под окно. Если это моя жена, то я – испанский летчик, как говаривал рыжий Исрапи, упокой, Аллах, его душу. Со смятением я перебежал мимо входа во вторую половину к противоположной стене. Вместо окон здесь красовался здоровенный прямоугольник из стеклоблоков, тускло освещенный изнутри. Вот черт! Получается, что в другой комнате своей половины Вахид оборудовал ванную или что-то типа санузла… Три женщины. Три кровати. Больше помещений в доме нет. Вот и приехали…

Я сполз по стене на бетон и в отчаянии схватился за голову. Не было здесь моей жены. Господи, доколе?! За что ты меня так наказываешь?

Посидев минут десять, я немного пришел в себя и начал рационально соображать. Если уж наделал тут Кучу пакостей, еще одна мало что изменит. Надо пообщаться с Вахидом. Коль скоро это общение ничего не даст, можно будет достать из пробирки стрелку и проколоть себе кожу. Таким образом все проблемы сразу разрешатся и не надо будет больше корчиться в бесплодных попытках что-то исправить… Или нет, лучше забрать стволы убитых, сесть на «уазик» командира полка и прошвырнуться в лагерь «Мордас». Хоть с какой-то пользой…

Спустя полчаса скрипнула входная дверь. Я не шелохнулся – только слегка повернул голову и остался сидеть на месте.

Послышалось неразборчивое бормотание на фоне воркующего женского хихиканья, затем раздался смачный шлепок – судя по всему, по заднице, и шаловливый голос вскрикнул:

– Ох ты, злыдень писюкастый!

Ба! Да ты еще и хохлушка… через несколько секунд с той стороны дома хлопнула дверь, затем за углом послышалось приближающееся посвистывание. Я привстал и прижался к стене. Из-за угла вышел Вахид, приблизился к сараю и, широко расставив ноги, пустил мощную струю, покачиваясь и фальшиво насвистывая песню из кинофильма «Крестный отец».

Я неслышно подошел к командиру полка, дал дописать и спросил негромко:

– Зачем такую песню портишь, уродец?

Резко обернувшись, Вахид с размаху угодил подбородком на мой кулак и пару раз отразил животом вторжение колена под диафрагму. Живот оказался полным – после второго удара коленом командир полка пустил изо рта обильный фонтан и скорчился на земле.

Взвалив Вахида на плечо, я вошел в дом, запер дверь и проследовал во вторую комнату. Здесь действительно оказалась колоссальная ванная, вся отделанная разноцветным кафелем и уставленная импортной сантехникой – один унитаз чего стоил!

Уложив Вахида в ванну, я оборвал занавеску и леской, на которой она висела, связал пленнику руки. Немного поразмыслив, я разодрал пополам махровое полотенце, связал одной половиной щиколотки Вахида, затворил дверь в ванную и открыл кран. Видимо, где-то на крыше находился бак, так как вода была теплая. Присев на борт ванны, я принялся рассматривать голого командира полка и размышлять о бренности мирской суеты…

Когда вод добралась до подбородка, Вахид очухался и начал елозить связанными ногами, пытаясь сесть. Достав из сумки фото своей жены, я поставил его на полку для туалетных принадлежностей – как раз напротив Вахида, извлек свой нож и, закрыв кран, поздоровался:

– Салам алейкум, Вахид. Извини, что побеспокоил тебя в столь поздний час, но у меня есть неотложное дело…

Командир растерянно уставился на меня, затем обвел взглядом ванную и недоуменно пожал плечами. Я прекрасно понимал его состояние. Когда долгое время чувствуешь себя пупом Земли, а потом внезапно попадаешь в такую передрягу, тебя должно обуревать изрядное смятение мыслей. Командир образцово-показательного полка – хозяин Хатоя! Вот он – голый, жалкий, со связанными за спиной руками, перемотанными полотенцем ногами, елозит в собственной ванне, пытаясь сесть поудобнее, и не может ничего сообразить.

– А ты действительно «злыдень писюкастый», – я поводил ножом по поверхности воды в районе промежности пленника. Он зябко поежился и согнул колени.

– Видишь нож? Этим клинком я только что укокошил твоего бойца, – я подбросил нож на пару оборотов и поймал его за ручку. – В принципе я их всех пятерых убил, но вот нож… Он очень острый – как бритва. Врубаешься?

Вахид быстро закивал и пробормотал:

– Я подозревал, что ты не журналист. Я даже подозревал, что ты не англичанин – английский у тебя отнюдь не лондонского розлива. Я думал, что ты какой-нибудь цээрушный шпион из другой страны, приставленный к журналисту… Однако хочу заметить – я мог тебя двадцать раз расстрелять, но не сделал этого. Я очень, очень гуманный…