Голова раскалывается от боли. Виски наливаются свинцовой тяжестью. Меня начинает еще сильнее мутить.

Блок. Самый настоящий барьер. Мой разум отказывается вспоминать. Было гораздо легче принять другие события. А здесь часть меня действительно отказывается вспоминать.

Ладно. Нужно время. Просто немного времени.

Все эти «кис-кис» всплыли недавно, при перелете, прежде ничего похожего не помнила, сперва списала на ситуацию с Назаром, пусть работорговец и не бормотал ничего такого, иного объяснения не находила. Теперь понимаю: поспешила с выводами.

Ахметов меня «кисонькой» не звал. И все те голоса. Теперь я четко различала их, один за другим, несколько разных мужских голосов. Правда приближалась и ускользала. Дьявол раздери, я совсем перестала разбираться в происходящем.

Остаюсь в душе очень долго. Продолжаю напрягать разум, однако все старания оказываются напрасны. Кадры с Ахметовым вливались в сознание за миг. А тут… проклятый затык. Громадная плотина на пути пробуждающейся памяти.

Вытираюсь насухо, выхожу из ванной комнаты и невольно вздрагиваю. На кровати разложено алое платье. Ярко-красное. Кровавое. Интересный выбор цвета. Прохожу мимо, даже не дотрагиваюсь до нового наряда. Возвращаюсь в кресло, плотнее обматываюсь полотенцем, тереблю мягкую материю.

Вспоминай. Ну. Вспоминай.

Роняю голову на руки. Опять выстраиваю фрагменты, стараюсь определить верный порядок, различить побольше мелких деталей. Но нет, так это не работает. Успеха не достигаю. Тяжесть в затылке становится невыносимой, буквально взвываю. Назад откидываюсь. Задыхаюсь от волнения.

Поднимаюсь, меряю комнату шагами. Подхожу к окну, одергиваю занавески. Вдали пламенеет рассвет. Оборачиваюсь и смотрю на вызывающее платье. Ладно, если подумать, не такое уж и вызывающее, довольно закрытое, не особо обтягивающее. Вздыхаю и отправляюсь наряжаться, принимаю единственное доступное предложение. Размер подходит идеально, и это совсем меня не удивляет. Закономерность.

Ахметов все просчитывает наперед. Абсолютно все. Как же так вышло, упустил Графа? Позволил другому пройти впереди себя? И ведь был в городе, цветы прислал. Роскошные розы. Ароматные. До сих пор помню впечатляющий букет и раны от шипов на ладонях.

Ладно, не важно. Пока длятся мои критические дни, не придется ничего объяснять монстру. Сам не тронет раньше срока, значит, ничего не поймет. Потом найду способ выкрутиться. Разберусь.

Сейчас главное – вспомнить. Надо взглянуть страху в лицо. Не хочу никаких пробелов в памяти. Нужна четкая картина. Надоело плутать в бесконечном тумане.

Я отправляюсь изучать замок. Возможно, не самая лучшая идея, но других не возникает. Сначала даже тянет заглянуть к Ахметову, однако оживает инстинкт самосохранения. Нельзя дразнить голодного зверя. Верно?

«Проваливай».

Достаточно ясный приказ. Никаких иллюзий. Как велел, так и делаю. Проваливаю куда глаза глядят, продвигаюсь вперед по пустынному коридору. Наугад толкаю дверь за дверью. Везде заперто. Спускаюсь вниз по лестнице, прохожу по огромному залу, после сворачиваю и оказываюсь в холле, где на стенах висят разные картины. Не придаю им особого значения, следую вперед и вдруг наталкиваюсь на знакомое лицо. Замираю как вкопанная.

Марат. Старший брат Рустама. От одного взгляда на портрет током бьет. Содрогаюсь изнутри, ощущаю, холод забивается в груди. Смотрю перед собой, не в силах отвести взгляд.

Очень реалистичное изображение. Прямо пробирает.

Мужчина застыл в угрожающей позе. Напряжен каждый мускул. Кулаки сжаты. Готов броситься в атаку. Прирожденный хищник. Черные глаза прожигают насквозь, полные губы кривятся в зверином оскале. Черты лица жесткие, будто высечены из гранита.

Как он похож на Рустама. Один в один. Особенно сейчас, когда тот повзрослел, стал еще злее и опаснее. Животная ярость пульсирует, ощущается даже сквозь полотно портрета. Пугающее чувство.

Мотаю головой, развеивая тягучий морок. Следую дальше, поглядываю на другие картины и замечаю: тут повсюду именно портреты. Разные мужчины изображены, различный стиль использован при создании. Кажется, периоды тоже различные. Некоторые относятся к современности, некоторые к прошлым столетиям. Реальная галерея правителей. У всех такой мрачный и горделивый вид. Главы клана, не иначе. Только отца Рустама не обнаруживаю. Нет здесь этого ублюдка. Даже медленно возвращаюсь назад, снова прохожу, поглядывая на стены. Результат прежний: не обнаруживаю гада. Зато нахожу место, где точно не хватает картины. Живописные следы от креплений остались.

Странное дело. Выходит, изображение Ахметова-старшего отсюда убрали. Почему? И куда он вообще исчез? В лес ушел? Бредовое объяснение, но именно такое мне личный палач озвучил.

Наплевать. Морщусь, направляюсь прямо по коридору, попадаю в небольшую комнату, где нет никакой мебели, только еще один портрет красуется на стене. Очень странный портрет. Не верю собственным глазам, поэтому подхожу ближе, разглядываю, нервно закусив нижнюю губу. Поразительный поворот событий. Картина показывает не только мужчину, но и женщину. Возглас удивления вырывается из горла.

Женщина? Здесь? Не верится, однако факт остается фактом. Мужчина меня мало интересует. Высоченный и громадный зверюга под стать большинству Ахметовых. Мрачный и жуткий тип. По стилю одежды понятно, что несколько веков назад все отображалось. Мое внимание целиком приковано к незнакомке.

Что это за женщина? Его жена? Но у нее голова не покрыта. Темные волосы свободно вьются, ниспадают на обнаженные плечи. Сейчас нравы и порядки более свободные, но тогда все точно следовали строгим традициям.

Очень красивая женщина. Яркая. На ней вряд ли косметика есть. Глаза пылают, губы горят алым. Подбородок горделиво вздернут.

Наконец, перевожу взгляд чуть ниже, на позолоченную раму, провожу пальцами по резной надписи.

- Бэлла, - тихо читаю я.

Раздается скрежет. Лязг потайного механизма. Буквально через секунду стена отъезжает в сторону, но рассмотреть открывшееся пространство не удается, попросту не успеваю это сделать.

- Разгулялась ты, - раздается хриплый голос позади. – Хозяйкой себя возомнила?

Резко оборачиваюсь и чуть не падаю. Сильные руки вмиг обвиваются вокруг моей талии, заключают в горячее кольцо.

- Здесь опасно бродить, принцесса, - ухмыляется Ахметов. – Кругом призраки.

- Почему здесь нет портрета твоего отца? - спрашиваю я, стараясь не замечать то, как странно мое тело отзывается на прикосновения врага. - Там как будто пустое место, и кажется прежде ещё одна картина находилась в галерее.

- Он потерял право быть здесь, - следует холодный ответ.

- Что это значит?

- Он недостоин.

Рустам Ахметов говорит такое о собственном отце? О главе клана? У меня дыхание перехватывает от шока. Единственный лидер. Авторитет. Что могло измениться? Прежде этого жуткого мужчину слушались без вопросов. Все. Всегда.