Стардах навалился на Надежду и после короткой борьбы защелкнул захват на ее правой руке. Большего ему сделать не удалось — все щупальца Калеки сразу обрушились на него и обвились вокруг шеи, рук, торса.

— Ах ты, неблагодарная тварь! — Стардах мотнул повисшего на нем Калеку так, что тот своим телом разнес целый штабель трупов. Синеватые, покрытые жестокими ранами и сплошными кровоподтеками тела с деревянным стуком разлетелись во все стороны, а один, скрюченный до такой степени, что его лицо почти касалось пяток, скользя по полу, даже достиг центра зала.

Достиг… и исчез!

И вот тут-то Артема, наконец, осенило. В центре этой огромной мертвецкой находилось ни что другое, как межпространственный переход, щель, некогда прорубленная (скорее всего, теми же несчастными жестянщиками, построившими пограничную стену) в иной мир — мир, где царил космический холод.

Калека сейчас вряд ли был способен воспринять слухом, что именно от него хотят, и поэтому Артем обратился к Надежде, все еще возившейся с захватом, удерживающим ее на раме.

— Заставь Калеку затащить Стардаха сюда! — Он швырнул в невидимый колодец первое, что подвернулось ему под руку, свою полупустую дорожную баклагу. — Здесь ледяная бездна. Дыра, из которой нет возврата.

К чести Надежды, она мгновенно сообразила, что это, возможно, их единственный шанс на победу. Приказ, посланный ей, не был доступен восприятию Артема, однако по тому, что характер схватки сразу изменился, стало ясно — он достиг своей цели. Калека уже не пытался задушить своего противника, что вряд ли было возможно, а изо всех сил тянул к центру зала. Тут у него имелось неоспоримое преимущество перед Стардахом, имевшим всего по паре рук и ног. Пока четыре щупальца сковывали движения максара, остальные четыре, вцепившись в колонны, выступы стен и глубокие выбоины пола, выполняли роль лебедок. Пальцы Стардаха вырывали из прочнейшей шкуры Калеки целые клочья, он грыз свое создание зубами и молотил кулаками, однако его ноги, не находя опоры на каменных плитах, медленно, но неуклонно скользили по направлению к незримой бездне.

Наконец наступил момент, когда оба они — и двуногий, и восьминогий — исчезли из вида, исчезли медленно и постепенно, словно недоступный зрению огромный нож слой за слоем резал их тела по вертикали. Из пустоты продолжали торчать только четыре широко раскинутые щупальца, да две руки, буквально впившиеся пальцами в щель между соседними плитами.

Затем стали исчезать щупальца — одно, второе, третье… Оставляя на камне кровавый пятипалый след, уползла в неведомую бездну левая рука. Вскоре последнее щупальце Калеки, натянувшись, как струна, оторвалось от своей опоры и, быстро укорачиваясь, промчалось по полу к центру зала. Лишь правая рука Стардаха, видная до самого плеча, продолжала борьбу. Казалось, еще мгновение, и скрюченные, как когти гарпии, пальцы разожмутся — однако воля максара к жизни (или к мщению) оказалась сильнее всех стихий неведомого мира. Из пустоты понемногу начала выползать левая рука — сначала пальцы, потом ладонь и предплечье.

Плита заскрипела от могучего рывка, и вот уже голова Стардаха — вся обросшая кристаллами льда, дымящаяся, словно на нее плеснули жидким воздухом — уставилась на них своими сатанинскими буркалами, в которых неизвестно чего было больше: ярости или ненависти, боли или торжества. Надежда вскрикнула и бешено затрясла раму, пытаясь освободиться. Артем, подхватив недействующий клинок, подбежал к этой ненавистной роже и принялся рубить ее — впрочем, с таким же успехом можно было рубить чугунную тумбу.

Стардах уже выбрался наружу по пояс. Рука его приподнялась, медленно, с трудом, но тем не менее от первого же удара Артем отлетел в сторону. А затем — впервые после возвращения из небытия — раздался голос максара: низкий, хриплый, заунывный вой. Надежда рванулась так, что ее пястевые кости захрустели, а кожа чулком сошла с ладони. Однако это дало ей свободу.

Теперь где-то в неведомом мире оставались только ноги Стардаха. Надежда попыталась столкнуть отца обратно в бездну, но безрезультатно — одежда, за которую она хваталась здоровой рукой рассыпалась в труху. Зато Стардах, в свою очередь, крепко вцепился в нее.

— Пойдешь… со мной… — прохрипел он.

— Помоги! — крикнула Надежда Артему. — Тащи его туда! — Она указала на раму.

Вдвоем они кое-как доволокли тяжелое, словно каменное тело до рамы. Ноги не слушались Стардаха, а пальцы сжимались и разжимались с великим трудом, однако он продолжал ожесточенно сопротивляться. Чтобы взвалить его на раму, пришлось использовать клинки вместо рычагов. Но вот уже защелкнулись захваты на его запястьях и щиколотках, затем на груди, и наконец широкий стальной обруч плотно охватил голову.

— Все, — сказала Надежда, тряся изувеченной кистью. — Наша взяла.

— Не… взяла… — пробормотал Стардах. — Не взяла ваша… Отсюда вам… не уйти…

— Проверь дверь, — приказала Надежда Артему. — Быстро.

Артем хорошо помнил, что дверь открывалась внутрь мертвецкой, однако с этой стороны она даже не имела ручки. Материал, из которого было изготовлено дверное полотно, отвечал на удар глубоким металлическим звуком, свидетельствовавшим о солидности и надежности этого сооружения. Точно такого же качества была и дверная коробка.

Он простучал все камни в стене, а затем ощупал все мало-мальски заметные впадины и выступы. Ни одна деталь, хоть чем-то напоминавшая потайную кнопку, не ускользнула от его внимания. Сражаясь с дверью, он отбил кулаки и сорвал ногти.

Жуткая догадка медленно дозревала где-то в глубине его сознания, но Артем изо всех сил не давал ей вырваться на волю и материализоваться в вопль отчаяния. Все его попытки найти выход были столь же бессмысленными, как и суета мышонка, угодившего в железную бочку.

— Кажется, эта штука открывается только с одной стороны, — сказал он, сам не узнав своего голоса. — И как раз не с нашей.

— Бедный Иллабран, — задумчиво вымолвила Надежда. — Значит, он погиб без всякой пользы…

— Здесь должен быть еще один выход… Вспомни, он ведь говорил об этом. — Артем указал на Стардаха.

Несмотря на холод, царивший в мертвецкой, лед уже таял на лице хозяина цитадели, и казалось, что несгибаемый максар плачет.

— Пустое. Если выход действительно существует, он никогда не укажет его нам. Какой ему от этого прок? Ведь, уходя, мы все равно не захватим его с собой, и Стардах это отлично понимает. Я могу, конечно, пообещать ему жизнь, но никогда не выполню своего обещания, потому что безумием было бы выпускать на волю собственную смерть.

— Значит — все? — Холод, проникший во все его клетки, уже был холодом смерти.

— Наверное, — голос Надежды был убийственно спокоен. — Первым умрешь ты, затем я. Стардах, думаю, немного переживет нас. Возможно, он даже сможет перегрызть свои лапы и уйдет отсюда живым. Но нам это уже будет безразлично.

— Ты лжешь! Это неправда! — заорал вдруг Артем. — Мать, носящая в своем чреве ребенка, не должна говорить так! Зачем ты издеваешься надо мной!