— Ему все известно, — сказала Надежда после того, как Стардах исчез, канув во мрак подземного хода, как вурдалак в раскрытую могилу. — И о клинке, и о ребенке.

— Интересно, от кого?

— Теперь это уже не имеет значения.

— На отступление ты по-прежнему не согласна?

— Отсрочка ничуть не улучшит наше положение. Что бы там ни болтал Стардах, а перевес на нашей стороне. Большинство его прислужников перебито, а цитадель взята приступом. Не мы прячемся от него, а он от нас. Я начала это дело, я его и закончу.

— Значит, ты собираешься спуститься вслед за Стардахом в подземелье?

— Да. Другого способа добраться до него я не вижу. Он же не лисица, которую охотники выкуривают из норы дымом.

— Но это равносильно тому, что мы сами сунем голову в ловушку.

— Не забывай, что у меня есть перед ним одно преимущество. Я нужна ему живой, а он мне — нет. Вот пусть и попробует захватить меня в плен. Я даже согласна на какое-то время стать приманкой. Посмотрим, кто кого одолеет. Стардаха я не боюсь. Он один, а со мной ты и Калека.

— Здесь крутая лестница, — сказала Надежда, когда они прямо из ясного дня ступили под мрачные своды подземелья. — Идите за мной и не бойтесь. Я прекрасно вижу в темноте. А когда мы спустимся ниже, станет светлей.

И действительно, едва только ступени винтовой лестницы закончились и они ступили на гулкие плиты подземной галереи, как где-то невдалеке замерцал сосуд с серебристой жидкостью, в точности такой же, какой Артем видел в Стране Жестянщиков. Чем дальше уходил от него отряд, тем тусклее становился светильник, но зато впереди уже разгорался новый. Вскоре ход раздвоился, и Надежда выбрала левое направление, а спустя еще несколько минут они повернули вправо. В коридорах было сухо и совершенно пусто, только иногда мимо с писком пробегали крысы. Похоже, Надежда неплохо ориентировалась в лабиринте или, по крайней мере, умело создавала видимость этого. Следующая лестница была примерно вдвое длиннее первой, а в третьей, на которую они ступили через несколько часов беспрерывной ходьбы, Артем насчитал ровно двести ступенек. Действительно, на такой глубине Стардаху была не страшна даже атомная бомба, а не то что клинок, изготовленный жестянщиками.

— Ниже этого уровня располагается только тюрьма, — сказала Надежда. — А здесь мы найдем все, что дорого сердцу моего папаши: его мастерские, лаборатории и мертвецкие. Может быть, и его самого.

Они вступили под высокие своды зала, сплошь заставленного качающимися рамами, один только вид которых заставил Артема вздрогнуть. Теперь все они были пусты. В жаровнях не горел огонь, от чанов с отбросами распространялось невыносимое зловоние.

В следующих залах царило такое же запустение, и только в одном из них они вспугнули стаю мартышек-ассистентов, по очереди отрывавших кусочки несвежего мяса от какого-то распятого на раме полуобглоданного тела. Зал, или, по выражению Надежды, «мастерскую», где ему когда-то пришлось до дна испить чашу страданий и унижений, Артем узнал по раме, все еще увешанной заржавевшими цепями, предназначенными для Калеки.

Но совсем не это заинтересовало его, впрочем, как и Надежду, — посреди зала была установлена новенькая рама, отличающаяся от обычной куда более сложной, а главное, усиленной конструкцией. Количество расставленных возле нее бутылей, тазов и горшков с разнообразными снадобьями не поддавалось подсчету, точно так же, как и число режуще-пиляще-рубящего инструмента. С потолка на жгутах свисали приборы непонятного назначения и крючья, наподобие мясницких. Все выглядело так, словно было доставлено сюда только вчера.

— Догадываешься, для кого все это предназначено? — Надежда тряхнула раму, словно проверяя ее прочность.

— Догадываюсь, — ответил Артем. — Для максара, который должен превратиться здесь в Мирового Зверя.

— Отойди в сторону!

Клинком, который сейчас был не длиннее двух метров, она превратила раму в кучу металлолома, а затем занялась сосудами. Жидкости всех мыслимых цветов, перемешавшись с порошками, вступили между собой в бурную реакцию, пуская пузыри и струйки дыма. В мастерской сначала запахло как на парфюмерной фабрике, а потом как в дубильном цехе. Затем она обошла все помещение по периметру и остановилась перед тяжелой, плотно подогнанной дверью, кованные завесы которой покрывал слой инея.

— Ты здесь? — крикнула Надежда, держа клинок наизготовку.

— Здесь, — раздался из-за двери голос Стардаха. — Только не вздумай рубить меня через стену. Во-первых, тебе никогда не угадать, где именно я стою, во-вторых на эту стену опираются такие мощные своды, что, повредив ее, ты заживо похоронишь всех нас… И не перебивай старшего! Дай мне высказаться до конца.

— Мне надоело каждый раз выслушивать одно и тоже.

— Сейчас у меня совсем другое предложение. Нам обоим опротивела эта бессмысленная беготня друг за другом. Пора завершить наш спор…

— Наш спор завершится только после твоей смерти, — прервала его Надежда.

— Или после твоей. Поэтому войди сюда и докажи свою правоту клинком. Смелее, дверь не заперта.

— Ну-ну! Я войду, а ты тут же нанесешь удар. Уверена, что острие твоего клинка уже почти касается этой двери.

— Поединок будет совершенно честным. Когда ты войдешь, мой клинок будет лежать в десяти шагах от меня. Это может заранее проверить твой слуга. От того места, где я стою, до дверей ровно восемьдесят пять шагов, что на те же десять метров длиннее твоего клинка. Тебе придется сделать столько же шагов, чтобы поразить меня, как и мне, чтобы схватить оружие. Устраивают тебя такие условия?.. Да, чуть не забыл. Привести клинок в боевое состояние ты имеешь право, только преодолев те самые десять шагов.

— А если я откажусь?

— Неужели ты думаешь, дочка, что из этой берлоги есть только один выход? Я просто уйду, и вся игра начнется сначала… Разве ты хочешь вести ее до бесконечности?

— Я хочу вести ее до победы… Подожди. Дай мне подумать.

Надежда отошла подальше от двери и, не выпуская клинок из рук, погрузилась в размышления.

— Тебя зазывают в ловушку, — предупредил ее Артем.

— Без тебя знаю, — Надежда поморщилась. — Но я не могу найти ни одного подвоха в его рассуждениях… Вот что! Сейчас ты войдешь в эту дверь. Почему именно ты? В отличие от Калеки, воля максаров не властна над тобой. Внимательно проверь все, о чем он — говорил. Оставь дверь открытой. Я буду издали наблюдать за вами.

Артем пересек зал и толкнул дверь, ощутимо более холодную, чем все, что находилось вокруг. Первая попытка оказалась неудачной. Пришлось приложить немалое усилие, прежде чем тяжелая створка поддалась. Арктический холод дохнул в его лицо, сразу иссушив пот. Увиденное им напоминало холодильник мясокомбината, но только то, что штабелями лежало вдоль стен, было не говяжьими тушами и не свиными окорками, а человеческими телами — голыми, заиндевевшими. На одних не было заметно никаких повреждений, других кто-то беспощадно выпотрошил. Отдельно возвышались пирамиды голов, отдельно — поленницы рук и ног.