Белый прошёл к умывальнику, ополоснул тёплой водой лицо.

Все же Индурова необходимо изолировать. Ежели информатор не штабс-капитан, значит, на посту всё будет спокойно. И будем отрабатывать другой вариант. Если же Индуров, или кто-либо из его людей сделают попытку передать сведения о перепланировке обороны города на тот берег Амура, то сие можно сделать только с поста. Вот тут-то наша мышеловка и захлопнется. Господи, только бы Киселёв не отпустил Индурова и успел приставить к нему своего человека!

Олег Владимирович скинул с себя одежду, наскоро растёр тело мокрым полотенцем, оделся во всё чистое и через пять минут трусил в дрожках к полицейской управе.

— Господин штабс-капитан, вам придётся подождать буквально минут десять, — Киселёв спрятал часы в карманчик жилета, — вас отвезут. Заодно прихватите дополнительный провиант, не помешает. Как думаете, Юрий Валентинович, насколько серьёзно все это?

Индуров задумчиво повёл плечами:

— Судя по тому, как безграмотно они утром провели обстрел города, нам особо не о чем беспокоиться…

— Но…там скопилось более восьми тысяч хунхузов.

— И что? — штабс-капитан отреагировал на слова полицмейстера спокойно. — Обученная и проверенная сотня казаков разгонит тысячу неорганизованных, несобранных и неумелых китайцев. Количество в военном деле решающей роли не играет. Помните, как говаривал Суворов: «Не числом, а умением». А таковым ходи не владеют.

— Может быть, вы и правы. Только я предпочитаю уважать противника. За маской трусости и слабости могут скрываться сила и хитрость. Кстати, они уже пересекли Амур и захватили лодочную переправу, что ведёт на «колесуху». Как видите, несобранные и неумелые смогли организоваться. Думаю, следующим шагом, который они предпримут, станет нападение на ваш пост. Вас комендант проинструктировал, что следует предпринять в такой ситуации?

— Так точно.

— Там находится восемь человек. Плюс личная охрана переправы — еще шесть человек. И служащие. Всего — девятнадцать. Маловато, конечно. Но более выделить мы не в состоянии. А потому, как увидите, что далее оборону поста вести нет никакой возможности, возвращайтесь. Через Моховую Падь. Там будет наш второй пост, они предупреждены. Усилите их. Вопросы имеются?

Индуров молчал. Киселёв поднялся со своего кресла:

— Пойду потороплю Кнутова.

— Он едет со мной? — Индуров бросил фразу не оборачиваясь, небрежно. Мол, поинтересовался, не более.

— Нет. С вами поедет его помощник, Селезнёв.

Владимир Сергеевич аккуратно прикрыл за собой дверь, прошёл через весь коридор и без предупреждения распахнул двери кабинета Анисима Ильича.

— Селезнёв!

— Слушаю, ваше превосходительство. — Младший следователь вскочил, от чего стул с грохотом откатился в сторону.

— Отставить! — Киселёв кивнул Кнутову, чтобы тот проследил, не покинул ли гость кабинет главы полицейской управы. — Вот что, младший следователь. Поедешь с господином штабс-капитаном Индуро-вым. К переправе. Останешься там с ним. Следить за этим капитаном в оба глаза. И днём и ночью. Сам успевать не будешь, подбери в помощь человека из нашего департамента. Вот. — Киселёв протянул заклеенный пакет. — Здесь приказ. На тот случай, ежели штабс-капитан поведёт себя как-то не так. Понял?

— Нет, — затряс головой младший следователь. — Как это «не так»?

— Да вот так, — вспылил Киселёв. — Увидишь, что струсил или что ещё — и под арест! Появятся сомнения, присылай человека. Окажет сопротивление — действуй по ситуации.

— То есть убить, да?

— Дурак, я же сказал: по ситуации. А они разные бывают, — Киселёв прошёл к двери и, повернувшись к подчинённому, покачал головой. — Да никому не разболтай про то, о чём с тобой говорили.

— Как же можно-с? А что, — Селезнёв кивнул в сторону стены, — мне следует быть с ними, потому как они могут…

Киселёв приложил палец к губам:

— Могут. Ещё как могут. А потому будь ко всему готов. Ну, с богом!

Глава губернской полиции вышел в коридор и хотел было вернуться к себе, как вдруг увидел в окно, что в тарантас, на котором Индуров с Селезнёвым должны были вскоре отправиться к новому месту службы, грузят небольшие бочонки со смолой. Владимир Сергеевич пальцем поманил к себе Кнутова.

— Это что?

— Смола.

— Сам вижу, что не дерьмо. Зачем?

— Так, Владимир Сергеевич, ежели китайцев не остановим, так хоть высадиться на берег не дадим. Сожжём всё, к чёртовой матери. А берег там крутой. Пусть поползают.

— Одобряю. Молодца!

Владимир Сергеевич, войдя в кабинет, подошёл к Индурову.

— Всё готово к вашему отъезду. Так что, Юрий Валентинович, будем ждать от вас вестей. Конечно, желательно, добрых, — при этих словах Киселёв протянул капитану руку.

Кнутов молча курил на крыльце, изящно держа в руке папироску.

— Анисим Ильич, я что хотел спросить: как теперь с делом убиенного Бубнова? Кому передать-то?

— Селезнёв, тебе что, нечего мне более сказать? — Анисим Ильич развёл руками. — Вот кого видишь, тому и передай.

Младший следователь оглянулся:

— Так никого, кроме вас, нет.

— То-то и оно! Всю управу будто ветром сдуло! А ты дело передать хочешь! Забудь о нём до тех пор, пока всё не закончится.

— Так, Анисим Ильич, свидетели могут пропасть.

— Какие свидетели, Селезнёв? — окурок, выброшенный Кнутовым, точно угодил в специальную урну под крыльцом. — На данном этапе расследования имеются труп и вдова. Да дворник с… Или, — Кнутов пригляделся к подчинённому, — ты что-то нарыл? А, Селезнёв?

— Не знаю. Мне кажется, есть одна зацепка.

Анисим Ильич быстро спустился по ступеням на землю и потащил за собой помощника в сторону от повозки. И вовремя. На крыльце появилась фигура Индурова.

— Так, — зашептал Кнутов. — Говори чётко и быстро. На кого подозрение?

— На служанку… Катьку Иванову.

— Катька… Катька… Что-то не припомню.

— Служанка госпожи Бубновой. Соплячка ещё. Белесенькая такая.

— Нет, не помню. Судима?

— Никак нет.

— Приезжая?

— Урождённая благовещенская.

— Из родственников кто-либо осуждён?

— Был. Отец. За разбой. На поселении. Нигде не работает. Пьёт. Мать померла пять лет тому.

— Возраст?

— Скоро восемнадцать будет. У Бубновых год как в прислугах. Живёт там же. Отца навещает по воскресеньям. И когда отпускают.

— Так, — рука Кнутова вцепилась в пуговицу на кителе младшего следователя. — И почему ты остановился на ней?