— А ты спрашивал Хару, что ей известно о делах секты? — Когда Сано покачал головой, она продолжила: — И я не спросила, потому что не успела. Может, если сейчас поговорить с ней, она сообщит сведения, которые снимут с нее обвинение и убедят сёгуна допустить тебя в Черный Лотос.

По воде пробежала рябь — Сано сложил руки.

— Я не позволю Хару снова клеветать на других и делать вид, будто она ничего не помнит. Я не поверю ни единому ее слову, будь то даже правда о Черном Лотосе, так что нечего и говорить об этом.

— Так нечестно! — сердито воскликнула Рэйко. — У Хару должна быть возможность оправдаться, особенно теперь, когда появилось свидетельство в ее пользу — убийство министра!

Глаза Сано гневно сверкнули.

— У нее было полно времени для этого, а она предпочла кормить нас небылицами. Будет ей последний шанс признаться — на суде. Я и так был слишком терпелив с ней… и с тобой, на свою беду. Оттягивал ее арест как только мог, проверял другие версии… Глава совета старейшин Макино воспользовался этим, чтобы подорвать мою репутацию. Откладывал суд, чтобы выслушать доклад Фугатами, как ты просила. Сёгун приказал мне судить ее, что я и сделаю, пока меня не казнили как ослушника. Хару виновна, и точка.

Вода, казалось, обратилась в желчь от их взаимных упреков. Рэйко вдруг сделалось невыносимо сидеть рядом с Сано. Она рывком встала и выскочила из купальни, так что горячие струи хлынули на пол.

— Рэйко-сан, постой! — окликнул ее Сано.

Она услышала боль в его голосе, но просьбе не вняла. Отныне никакие слова не изменят их мнения — ни его, ни ее. Рэйко сдернула с полки простыню и, завернувшись в нее, бросилась вон. В своей комнате, дрожа от холода и негодования, она вытерлась насухо и облачилась в кимоно. Склонившись над угольной жаровней в полу, Рэйко ломала голову над тем, как найти детей Фугатами и сорвать планы Черного Лотоса до суда, не дожидаясь, пока Хару раздавят тиски закона. Теперь, когда ни ей, ни Сано нельзя возвращаться в храм Черного Лотоса, у них пропала всякая возможность понаблюдать секту изнутри.

И тут вдруг Рэйко вспомнила о предложении Мидори отправиться в храм. Она спохватилась: прошло столько времени, а от подруги ни слуху ни духу. Боясь, как бы Мидори не обиделась на нее, Рэйко решила с утра разыскать ее и постараться восстановить дружбу.

* * *

В храме Черного Лотоса монахини вели послушниц по сумрачному подворью. Сотня молодых женщин, одетых в белое, с распущенными волосами, проходили пара за парой мимо темных, молчаливых строений. Их вдохновенные лица сияли в прерывистом свете фонариков монахинь. Шествие происходило в безмолвии. Слышно было лишь частое дыхание идущих, да шорох сандалий по галечной дорожке, да звон цикад в зарослях. Посередине колонны шла Мидори бок о бок с Тосико. Ряды послушниц пронизывало невидимое, но ощутимое волнение. Мидори дрожала в предчувствии чего-то важного, какого-нибудь откровения, касающегося Черного Лотоса.

Поначалу, когда ее только приняли в храм, она думала, что монахини загрузят их черной работой, как обычно поступают с послушниками, тогда она сможет осмотреться как следует и порасспрашивать здешних обитателей. Вместо этого Мидори проводила дни напролет за стенами обители вместе с такими же, как она. Они заучивали стихи из сутр Черного Лотоса, которые читал им пожилой священник. Любые разговоры, кроме повторения сутр, запрещались. Те, кому не терпелось поболтать за едой, получали от монахинь по голове деревянной колотушкой. Тем не менее среди послушниц то и дело пробегал шепот.

Как-то раз Тосико села рядом с Мидори и передала свежие сплетни:

— На наших учинили облаву. Всем монахиням, священникам и прихожанам Черного Лотоса приказано собраться в храме. Никому не разрешается выходить за ограду. Храм закрывается для посторонних. Скоро начнется!

— Что начнется? — еле слышно спросила Мидори. — О чем ты?

На их головы опустилась колотушка. Девушкам пришлось замолчать. Сквозь решетки на окнах Мидори видела снующих туда-сюда монахинь и священников с поклажей на плечах. Обстановка делалась все более таинственной. Мидори не терпелось разузнать, что происходит, но монахини не спускали с нее глаз даже при посещении уборной. И вот за ужином настоятельница Дзюнкецу-ин обратилась к послушницам:

— Наш первосвященник Анраку возвестил приближение судьбоносного дня, и мы должны встретить его во всеоружии. Все послушницы будут посвящены на церемонии, которая состоится сегодня вечером.

Наконец перед шеренгой замаячил главный зал. Монахини повели новеньких по лестнице, и Мидори вдруг обуял страх: ведь никто не объяснил ей, что сейчас произойдет! Она было попятилась, но Тосико втащила ее обратно в строй. Священники отворили двери. Изнутри хлынул матовый золотистый свет, приглашая послушниц войти.

Там, в вышине, в латунных светильниках плясали язычки пламени, озаряя сиянием потолок. Вдоль стен, отделанных лаковыми фризами, выстроились, точно солдаты, молодые бритоголовые священники в черных одеждах. Зеркала над фризами зрительно увеличивали и без того большой зал. Отполированный кипарисовый пол простирался до самого алтаря — возвышения во всю дальнюю стену, где стояли золотые статуи Будды, тысячи зажженных свечей и курильниц, наполнявших воздух приторно-едким дымом. Позади них красовалась гигантская фреска с изображением черного лотоса. Мидори ахнула от восхищения.

Монахини расставили послушниц в десять рядов лицом к алтарю. Мидори и Тосико снова оказались вместе во втором ряду.

— Воздайте хвалу Черному Лотосу! — грянули хором священники.

Вдруг из середины алтаря вырвался столб дыма и серой колонной взметнулся к потолку.

Мидори и другие послушницы вскрикнули от неожиданности. Но вот в дыму проявились очертания человека. Это был высокий мужчина с черной повязкой на глазу, облаченный в многоцветную парчовую мантию.

— Падите ниц перед достопочтенным Анраку! — приказали монахини.

Становясь вслед за всеми на колени, простирая руки и касаясь лбом пола, Мидори отчаянно старалась унять дрожь и страх. Как бы ей хотелось, чтобы Рэйко и Хирата были рядом!

— Приветствую вас, дети мои, — произнес первосвященник. Его тихий голос звучал так отчетливо и гулко, что перекрывал даже скороговорку молитвы. — Поднимите головы, чтобы я мог вас видеть.

Мидори осторожно села. Анраку подошел к низкой изгороди красного лака, окаймляющей алтарь. Стократно отраженный в зеркалах, он, казалось, смотрел отовсюду, из каждого уголка зала. Его красота ошеломила Мидори. Анраку оглядел всех послушниц по очереди, и когда его взгляд задержался на Мидори, у нее перехватило дыхание от их мимолетного единения.

— Поздравляю вас со скорым приобщением к Черному Лотосу, — сказал Анраку. — Вы пришли сюда по разным причинам, из разных мест, далеких и близких, но всех вас роднит одно замечательное свойство.

Он сделал паузу. Мидори, как и все, выжидающе замерла, боясь шелохнуться.

— Подобных вам нет среди смертных, — продолжил Анраку, разведя руки, как бы всех обнимая. Дымный воздух, казалось, вибрировал от речитатива священников и его магической силы. — Вы сильны и чисты духом, способны воспринимать необычное и даже творить чудеса. Величие — вот ваш удел.