Время между десятью и двенадцатью часамивечера было посвящено массовому поглощению различных продуктов. Околоодиннадцати я нырнул в машину и попытался кое-что наговорить на магнитофон, номой монолог постоянно прерывался людьми, чьи головы то и дело возникали врайоне задних стекол, а руки неустанно пытались взломать багажник. Долгое времяникто в лагере не беспокоился о пополнении запасов пива – поток казалсянескончаемым, но в один прекрасный момент живительная влага – хоп! –испарилась. Вместо того чтобы просто брать одну банку пива, каждый, ктодобирался до машины, хватал целую упаковку. Началось элементарное заныкивание.Все напоминало гангстерский налет на банк. Не прошло и нескольких минут, какзаднее сиденье моей машины опустело. У костра все еще оставалось двадцать илитридцать шестибаночных упаковок, сложенных в кучу, но они как раз и не былипредназначены для заначек. Эти банки брали по одной, как из неприкосновенногозапаса. Никто не хотел начинать разграбление общественного запаса пива. Этомогло послужить плохим примером… а если тайное заныкивание кем-нибудь пивастало бы слишком заметным, те, кто планировал пить всю ночь, могли озлобиться иустроить кровавую разборку.

На тот момент действие различных наркотическихсредств уже смешалось с алкогольным опьянением, и нельзя было предугадать,какой именно фортель может выкинуть любой из собравшихся здесь. Дикие выкрики ивзрывы смеха буквально раздирали ночной мрак. Время от времени слышался звук оттела, брошенного в озеро… шумный всплеск, затем вопли и отчаянное барахтанье вводе. Единственным источником света был костер – груда бревен, веток и сучьевоколо десяти футов в длину и пять футов в высоту. Он ярко освещал всю поляну ибросал зловещие отблески на фары и рули больших Харлеев, стоявших на границахосвещенного участка. Дальше – только тьма. В неровных отблесках оранжевогопламени было трудно различить лица Ангелов, за исключением тех, кто стоялнепосредственно рядом с тобой. Тела превратились в безликие силуэты; неизменились только голоса.

В лагере оставалось около пятидесяти девушек,но почти все они были «олдовыми» – и их нельзя перепутать, во избежаниесерьезного риска, с «мамочками» или «чужими цыпами». «Олдовая» может бытьпостоянной подружкой, женой или даже какой-нибудь сквернословящей проституткой,к которой привязался один из «отверженных». С кем бы ни была у нее связь, оназа это отвечает и может спокойно отшивать остальных, и, пока она сама не дастзнать об изменении своих намерений, ее обычно не трогают. Ангелы очень серьезноотносятся к этому, настаивая, что ни одному члену клуба и в голову не придетидея нарушить священную неприкосновенность любовной связи другого. Это –правда, но лишь до поры до времени. В отличие от волчиц, «олдовые леди» несочетаются браком до гробовой доски, а иногда союз с ними длится меньше месяца.Многие из них официально замужем, имеют по несколько детей и держатся абсолютнов стороне от всеобщей неразборчивости в связях. Другие представляют собой такназываемые «пограничные случаи», и запросто меняют свое решение каждую секунду…Они переключаются на другие привязанности, не теряя своего статуса, налаживая скаким-либо Ангелом такие же устойчивые отношения, какие до этого у них были сдругим.

Все это здорово напоминает зыбучие пески. Покрайней мере, вся неразбериха в половых связях, как и отстаивание своегопонятия красоты и соблюдения чести, происходит на глазах у зрителей – во всякомслучае так заведено у Ангелов. «Олдовая леди», слишком часто меняющая своихухажеров или возможно поменявшая его один-единственный раз, может внезапнообнаружить, что ее перевели в разряд «мамочек», а это означает, что она сталаобщественной собственностью.

«Мамочки» присутствуют на любом сборищеАнгелов, большом или маленьком. Они путешествуют как часть группы, подобнонозобикам *, прекрасно понимая, что их может ожидать: они доступны в любоевремя, любым способом – и для любого Ангела, друга Ангела или почетного гостяАнгела, для индивидуального пользования или как-нибудь еще. «Мамочки» понимают,что, как только им не понравится негласно заключенное с партнером илипартнерами соглашение, они могут сваливать. Большинство зависают с Ангелами понесколько месяцев, а потом начинают окучивать другие грядки. Некоторые остаютсяпо несколько лет, но такого рода преданность требует почти нечеловеческоготерпения из-за оскорблений, жестокого обращения и всяческих унижений ихчеловеческого достоинства.

* СловарьУэбстера определяет нозобиков какмаленьких, неярких птичек, основной рацион которых составляют клещи, кишащие наспинах рогатого скота и диких животных.

Термин «мамочка» – это все, что осталось оторигинального выражения «Давай сделаем кого-нибудь мамой», которое позжесократилось до «Давай сделаем мамочку». В других братствах эта фразапроизносится по-разному, но смысл остается один и тот же: речь идет о девушке,доступной в любое время. В повсеместно цитируемом параграфе доклада Линчаутверждается, что эти девушки называются «овцами», но я никогда не слышал,чтобы Ангелы использовали такое выражение. «Овца» звучит скорее как творениекакого-то полицейского инспектора, которого одолели воспоминания о жизни всельской местности.

«Мамочки» не очень-то привлекательны, хотянекоторые из новеньких и самых молодых обладают своеобразной сумасшедшей иизвращенной красотой. Она так быстро увядает, что, когда ты наблюдаешь за этимпостоянным разрушением, тебя не покидает чувство, что на твоих глазахразворачивается действие настоящей трагедии. Как только девушки начинаютвоспринимать все происходящее с ними как должное, их можно заполучить даром.Однажды ночью Ангелы спустили все свои пивные деньги и решили выставить нааукцион в баре Маму Лоррейн. Предельная цена была двенадцать центов, и девушкасмеялась вместе со всеми. А вот другой случай: Маго взял с собой на заднеесиденье Маму Беверли на пробег до Бейкерсфилда, и у него неожиданно кончилсябензин. «Ну ты понимаешь, – вспоминал он. – Я не мог найти ни одногорабочего на бензоколонке, который дал бы мне бесплатно галлон бензина заперепихон с ней». Печатные издания пестрят признаниями людей, которые гордятсятем, что «задорого продали свои таланты», но тех, кто понимает, что ихединственный талант не стоит ни пятнадцати центов, ни галлона бензина, цитируютредко и неохотно. Обычно такие люди мемуаров не оставляют. Бывает интереснопослушать в мельчайших подробностях рассказ о том, что испытывает человек,которого выставляют на аукцион и которой горит желанием принести себя в жертвуво имя достижения какой-нибудь великой цели, а его продают с молотка за 12центов.