Царь и русское правительство называли выступление донского казака смутой, хотя, по мнению датчанина, это была самая настоящая гражданская война. Низы восстали против своих угнетателей, предпочитая славную смерть мучительному существованию.

В Европе тоже несладко жилось простому человеку, однако в Московии это порой доходило до крайности. Не раз видя, в какой ужасной обстановке прозябает обычный русский, подьячий поражался долготерпению этого мужественного народа. В душе он был убеждён, что эти искренние и простодушные люди заслуживают гораздо лучшей участи.

«Впрочем, какое мне дело до всего этого! – подумал бывший поручик, кашляя от попавшей в нос пыли. – Я по-прежнему на царской службе, и давно уже пора расстаться со своей глупой сентиментальностью! А с мятежниками везде поступают одинаково!»

После долгого пути Бейтон наконец-то увидел вдалеке золотые колокольни Ростова. Там он собирался найти князя Якова Одоевского, раньше него выехавшего для производства сыска.

– Ну, здравствуй, Афоня! – встретил тот подьячего на постоялом дворе. – Таперича мы с тобой такое закрутим, что ростовцы надолго приказных запомнят!

Худородный князь сразу же не понравился бывшему десятнику, хотя он и постарался не подать виду. Тощий и невысокий, с маленькими сальными глазками, этот заносчивый и тщедушный человечек произвёл на него крайне неприятное впечатление.

«Ишь, как он ручонки постоянно потирает! – заметил про себя Бейтон. – Такой любого замордует из пустого бахвальства, а если что – и товарища ни за грош продаст с превеликой радостью!»

Щёлкнув пальцами, Одоевский приказал трактирщику побыстрее накрыть стол. Смешно семеня ногами, тот лично стал обслуживать именитых постояльцев.

– Значица так! – объявил князь, наполняя пивом свой оловянный кубок. – Я справки навёл да дознание ужо начал! Вызваны в Ростов из своего поместья и сама Иринка Мусина-Пушкина, и брат её Изот Полозов, и сёстры Василиса да Марья!

– А кто кляузу-то написал, что в приказ пришла? – спросил Афанасий, с хрустом разламывая надвое пупырчатый огурец. – Удалось тебе прознать про то али нет?

Поставив на стол пустой кубок, Одоевский зыркнул глазами по сторонам и понизил голос:

– Да разве про то прознаешь? Одначе сдаётся мне, что подмётный лист не тут, а в самой Первопрестольной писан! Во как!

Взяв с принесённого трактирщиком блюда жареную курицу, князь отломил от неё здоровенный кусок.

– Ведь у царя-батюшки уже два сына от Милославской нажито! – продолжил он, облизывая жирные пальцы. – Да и новая царица, Наталья Нарышкина, на сносях, скоро разродится! Даст бог, ещё один царевич на свет появится! А тут нате вам – получите байстрюка готовенького!

Внимательно слушая своего собеседника, Бейтон поспешил присоединиться к «расправе» над постоянно уменьшающейся в размере курицей.

«Иначе без ужина придётся остаться! – подумал он, глядя на набивающего брюхо князя. – Ишь, как ножом лихо орудует, живодёр проклятый!»

Как будто прочитав его затаённые мысли, тот сразу же поспешил перейти к делу.

– Завтра погутарим по душам с изменниками! – потёр Одоевский руки, хищно раздув крылья носа. – Пыточная мною в подвале воеводской избы подготовлена! Начнём с Изота, братца Иринкиного! А потом её саму огнём да железом испытаем как следует! Ох, говорят, и хороша девка, вдосталь натешимся!

С отвращением посмотрев на князя, Афанасий бросил в блюдо недоеденную куриную ногу. После разговора с «товарищем» ему расхотелось есть, и он поспешил отделаться от его общества под любым предлогом.

– Устал я с дороги! – сказал подьячий, похрустев пальцами. – Пойду да посплю малость!

– Иди-иди! – кивнул головой Одоевский, громко икая. – А я ещё посижу, послушаю, о чём народец местный гутарит!

Только закрыв дверь в отведённую на постоялом дворе комнату, Бейтон остался один на один со своими мыслями. Против обыкновения, они были вовсе не радостными.

«Так и палачом поневоле сделаешься! – угрюмо подумал подьячий, сбрасывая щелчком с кровати здоровенного клопа. – Вот встрял-то, как говорят здесь, в России, по самые уши!»

Ему вовсе не улыбалась перспектива присутствовать завтра при истязаниях молодой женщины. Однако в дороге Бейтон действительно сильно устал и вскоре крепко заснул, не обращая внимания на доносившиеся с нижнего этажа трактира громкие крики.

Он открыл глаза лишь ранним утром, разбуженный оттого, что кто-то с силой снаружи колотил в его дверь.

– Вставай, Афанасий! – услышал подьячий спросонку голос Одоевского. – Не то всё проспишь, ваша милость!

Быстро вскочив с кровати, Бейтон наскоро оделся, брызнул в лицо холодной водой из кувшина, после чего впустил утреннего визитёра.

– Горазд ты спать, Афоня! – ухмыльнулся тот, нагло похлопав датчанина по плечу. – Так ты весь праздник проспишь!

– А что нынче за праздник? – не понял его со сна бывший поручик. – Видишь ли, я ещё плохо знаю святцы…

Громко расхохотавшись, князь что есть силы хлопнул себя ладонями по бокам:

– Какие там святцы! Служба для нас, приказных, всегда праздник, особливо если с красивой бабой гутарить придётся! Ох, и помну я ей бока на радостях!

Сразу же вспомнив, что ему предстоит сегодня увидеть, Бейтон моментально помрачнел. Быстрая перемена его настроения не осталась не замеченной Одоевским.

– Ты что это, брат, чистеньким хочешь остаться? – неожиданно вкрадчиво заметил он. – У нас тут политесу нет и белых перчаток тоже не выдают! В Приказе тайных дел и кровушки людской, и дерьма человечьего в избытке! Так что привыкай!

Пыточная в воеводском доме оказалась большим подвалом с кирпичными стенами. В огромном очаге горел огонь, на деревянном столе были разложены обычные инструменты тайного сыска: батоги, щипцы, железо для клеймения…

Тут же была сооружена дыба, угрожающе поскрипывая свежестругаными досками. Подьячих ожидал палач, здоровенный детина с огромными волосатыми руками. Бейтон уже знал, что мастера пыточных дел зовут Герасимом.

– Так, кто у нас первый… – сказал задумчиво князь, листая сыскное дело. – А, вот – боярский сын Изот Полозов! А ну-ка, заводи!

Исполнительный Герасим быстро втолкнул из-за двери перепуганного мужчину лет сорока пяти в ладной рубахе. Его руки были закованы, а глаза полны животного ужаса.

– Ну что же, начинай! – важно кивнул головой Одоевский. – Покажи свои умения!

Быстро сорвав рубаху с несчастного, палач сноровисто взгромоздил его на дыбу.

– А-а-а-а! – завопил Полозов, когда его руки стали выламываться в плечах. – Не надо, всё скажу!

– Опускай! – милостиво соизволил князь. – А теперь расскажи-ка нам, кто слухи распускает, что Ванька, сынок сестрицы твоей Ирины, будто бы нашего государя отпрыск?

Будучи снятым с дыбы, Изот с трудом поворочал плечами, кусая от боли губы.