«Парик» наградил француза ядовитым взглядом аспида, но смолчал.

– Присаживайся, парень, – пригласил Маклорен, – обсудим кое-что.

Пока компания молча переваривала свое пополнение в лице Бена, мальчик в фартуке принес кофе. Вдруг, к удивлению Бена, девушка потянулась и ободряюще похлопала его по руке. Бену почудилось, будто там, где она прикасалась, кожу начало жечь и покалывать.

Маклорен, несмотря на неубедительную позицию в философских дебатах, по всей видимости, в этой компании играл роль председательствующего; он откашлялся и начал опрос вновь прибывшего:

– Что ж, прикажешь нам и дальше величать тебя Янусом? Так вот, Янус, позволь представить тебя членам нашего небольшого клуба, по крайней мере тем, кто сегодня пришел сюда. Дама – Василиса Карева, посланница русского царя Петра. Наш французский товарищ Франсуа Аруэ, – при этом Маклорен показал рукой в сторону «самодовольного».

Француз придал лицу солидную суровость, но его глаза смеялись:

– Уж коли ты предпочитаешь, чтобы тебя называли Янусом, то я в таком случае для тебя – Вольтер.

– Сэр, – Бен склонил голову.

– Господин, выразивший наибольшее сомнение по поводу твоей персоны, – Гилес Гиз.

Гиз посмотрел на протянутую Беном руку и, изобразив на лице борьбу здравого смысла и любезности, тряхнул эту руку с такой поспешностью, что получилось не рукопожатие, а какая-то пародия.

– Джеймс Стирлинг, – представился парень, что первоначально сидел к Бену спиной. В знак приветствия он кивнул Бену головой. У него были тонкие изогнутые брови, будто навсегда застывшие от удивления, зеленые глаза и скошенный на сторону нос, видно сломанный.

– Меня же зовут Колин Маклорен, – завершил представление шотландец.

– Очень рад со всеми вами познакомиться, – серьезно сказал Бен.

– Взаимно, – ответил Маклорен. – Мы надеемся, что сейчас ты объяснишь нам, почему не упомянул о своем возрасте, когда писал сэру Исааку.

– Я боялся, что, узнав мой возраст, он откажется встретиться со мной, – ответил Бен. – Но дело у меня очень важное, безотлагательное, мне просто крайне необходимо, чтобы он согласился на встречу.

– Такая возможность не исключена, – наставительно заметил Маклорен, – и поэтому объясни нам, что за важное дело ты имеешь к сэру Исааку.

– Меня зовут Бенджамин Франклин, – начал Бен. – Я родился и вырос в Бостоне. В Англию я приехал, чтобы разыскать сэра Исаака Ньютона. Мне кажется, я совершил очень дурной поступок, и к тому же меня преследуют и хотят убить. Пожалуйста, спрашивайте, если вас интересуют подробности. – Он замолчал. По тому, как смотрели на него молодые философы, он понял, что сумел заинтриговать их.

Вольтер чуть слышно хмыкнул, а Маклорен недоуменно заморгал глазами.

– Полагаю, ты начал свою историю с самого что ни на есть начала, – сказал Маклорен. – Я видел твою формулу – если она, конечно, твоя, – в ней определенно просматривается зерно таланта. В ней много нового, и у нее может быть довольно широкое применение. Мы бы никогда с тобой не встретились, если бы твоя формула не произвела на нас благоприятного впечатления. И потому прошу тебя, расскажи о себе подробно и по порядку, но только не увлекайся малозначащими деталями.

Все замерли в сосредоточенном ожидании. Казалось, даже скептически настроенный Гиз желал, чтобы Бен развеял его сомнения. Но присутствие Вольтера беспокоило Бена. Вдруг он на самом деле скрытый французский шпион? Ну и что с того, что он во всеуслышание заявил о своем политическом разрыве с Францией? Ну и что с того, что все присутствующие ему поверили? Но чутье подсказывало, что с Маклореном и его друзьями не стоит торговаться. «Видно, пришло время снять маску», – решил про себя Бен.

– Все началось, – сказал он тихо, – когда мне было десять лет…

– Это невероятная история. Ты что, действительно встречался с Черной, Бородой? Ну-ка расскажи поподробнее об этой встрече! – воскликнул Вольтер, когда Бен завершил свое повествование. – Боже правый, если ты все это сочинил, то я тебя уверяю, мой друг, ты обратился не по адресу. Тебе в таком случае лучше отправиться к писателям!

– Франсуа! – нетерпеливо перебил его Маклорен и обратился к юноше: – Бен, у тебя с собой эта переписка, которую ты называешь французской?

– Нет. К сожалению, мне пришлось все оставить в Бостоне. Но суть я помню.

– И ты считаешь, что эта формула – составная часть какого-то французского заговора? Ты пришел к этому выводу на основании того, что они пользуются папистским календарем?

– Кто-то пытался убить его, – напомнила Василиса. – Просто так…

– Помолчи, Василиса, – прикрикнул на нее Маклорен.

Глаза девушки сузились в две маленькие щелки, но она замолчала.

– Колин, не надо кричать на Василису. Она не собирается выдавать наших тайн, – заступился за девушку Гиз.

– Просто не следует все валить в один котел, – ответил готовый взорваться Маклорен. – Главный вопрос, на который я хочу получить ответ, как эта переписка попала к Бену в Америку. Откуда они узнали о нем?

– Я вот что думаю, – тихо, но спокойно начала Василиса, – если можно установить новое сродство – как Бенджамин сделал на своем эфирографе, – то тогда эфирный компас самописца приобретает способность определять и выбирать направления.

Маклорен задумчиво почесал подбородок:

– Я все равно не понимаю, как направление может стать конкретным.

– Я никогда не слышал об эфирном компасе, – в свою очередь признался Бен. – Почему-то Брейсуэл начал следить за нами с Джоном еще до того, как я сделал настраивающийся самописец. Если Брейсуэл замышлял зло против F, или Минервы, или еще кого из их компании, то это значит, что они состояли в переписке. Вполне возможно, что у него дома был свой эфирограф и ему оставалось только сопоставить приходящие сообщения.

– Это какая-то волшебная сказка, – взорвался Гиз. – Я не знаю, чего хочет от нас этот мальчишка, но то, что он рассказал, похоже на бред суеверных кумушек. За подобным бредом далеко ходить не надо, он рекой льется из любого открытого окна. И кто знает, может быть, он сотню раз сидел где-нибудь здесь, подле нас, наслушался наших разговоров и сочинил потом всю эту чепуху.

– Ты упустил один момент – существует формула, – унял его пыл Маклорен. – Господин Франклин уже достаточно много рассказал нам о себе. Мы можем сделать настраивающийся самописец, о котором он нам поведал, это и послужит доказательством правдивости его слов.

– Если быть абсолютно точным, то это послужит доказательством не его слов, а того, что господин Франклин видел настраивающийся самописец. У нас есть в Бостоне кто-нибудь, кто мог бы подтвердить хоть часть из того, что мы здесь сегодня услышали?

– У меня там друг, – ответил Маклорен. – Но пока, юный Франклин, я не вижу причины, почему мы должны тебе не верить. Если остальные не против, то я завтра же приведу тебя в нашу лабораторию, и мы начнем доводить до ума твою формулу. Возможно, твои страхи по поводу создания французами нового оружия напрасны, мы это проверим.