В трактире «Четыре фрегата» люди согревались горячительными напитками и бравыми речами, а небо тем временем становилось все темнее, все холоднее. Наконец Петр вышел в непроглядную ночь и направился домой. Добравшись до постели, он лег. И ему приснился сон.

Ему снова было десять лет. Он, дрожа, прятался в темном углу. Его мать, Наталья, затаилась рядом. В темноте он не мог различить ее лица, но помнил его таким, каким видел в последний раз: смелым, решительным. Несколько часов назад, когда злая судьба столкнула их лицом к лицу с разъяренной толпой стрельцов, вооруженных мушкетами, пиками и бердышами, мать стояла, крепко держа его за руку, и говорила голосом уверенным и сильным.

Стрельцов не иначе как бес попутал. Бунт? Они со времен Ивана Грозного верой и правдой служили царю, являлись личной охраной ему и чадам его. И вдруг подняли бунт, да не где-нибудь, а в стенах самого Кремля. Как гончие псы, охотятся за царской семьей, кого найдут – убивают, грабят царские палаты. Маленький Петр со своей матерью и братом Иваном спрятались в темной трапезной.

«Если мне суждено остаться в живых, – решил про себя Петр, – стрельцы мне за все ответят. Придет день, и они на своей шкуре испытают не только страх, пережитый царем, но и его царскую волю».

Кремлевские палаты обернулись подвалами, полными голодных крыс.

Поздно ночью мать, решив, что он крепко спит, выбралась из укрытия.

– Матушка, – шепотом позвал Петр.

– Чадушко мое, я должна узнать, что творится, – сказала мать, гладя его по голове. – Оставайся здесь и присмотри за Иваном. Сидите тихо-тихо.

– Они могут убить тебя, – беззвучно плакал и цеплялся за материнский подол маленький Петр.

– На это они не решатся, – успокаивала его мать. – Даже стрельцы не посмеют зайти так далеко. Они не убьют меня. Петруша, будь хорошим мальчиком, оставайся здесь, Иван без тебя пропадет.

Петр посмотрел в сторону старшего сводного брата и кивнул головой. В темноте он почти ничего не видел и от страха едва мог говорить.

– Я присмотрю за ним, – пообещал Петр матери.

Она ушла. Прошло какое-то время, и из соседних залов до Петра долетело мужское пение; вскоре он увидел, как движется к ним желтый трепещущий свет. От страха Петра била дрожь, он задыхался. В свете факела показалось бородатое лицо стрельца, забрызганное кровью, с хищным оскалом бешеного пса.

Огонь тускло осветил трапезную.

– Может, тут серебро есть, – послышался голос.

– Может, – ответил другой.

– Не здесь ли царица затаилась? Проклятые Нарышкины! Эй, вы там! Слышите? Вы, проклятые Нарышкины!

Петру чудилось, что его затянуло глубоко под воду и ему никак не вынырнуть, чтобы глотнуть воздуха. «Что же делать? Как спастись?»

И в этот момент что-то черное и мягкое окутало его, что-то, вселяющее покой. Он больше не видел стрельца, он больше не боялся.

– Здесь никого нет, – снова послышался голос. – В трапезной пусто.

Стрельцы ушли.

– Ты кто? – одними губами спросил Петр. Он знал – в трапезной кто-то есть. Уже сколько лет подряд ему снится один и тот же сон. Но на этот раз во сне появился некто новый, темный и сильный – надежный защитник, которого у него не было прежде.

– Я здесь, чтобы помочь вам, Петр Алексеевич, – прошептал мрак. – Есть ангелы, которые охраняют царей. И я – один из них.