Оставшимся в живых флибустьерам было наконец полное раздолье. У них было 150 пленных из богатейших граждан, которых вместе со множеством женщин и детей заперли в главной церкви, и до 500 невольников. Трупы убитых испанцев были брошены в трюмы двух уже более негодных судов и утоплены в озере.

Кончив эти распоряжения, пираты принялись методически грабить город. Все, что имело какую-нибудь ценность и могло быть унесено, сносили в одну кучу. Флибустьеры употребили на это четыре недели, между тем как большая часть пленных умирала с голода, ибо жестокие победители, не обращая внимания на этих несчастных, все съестные припасы грузили на свои суда. Пленным не давали ничего, кроме небольшого количества ослиного мяса. Женщин, которые добровольно или принужденно удовлетворяли сластолюбие пиратов, содержали немного лучше; по большей части все они сдавались, принуждаемые голодом. Кроме этих лишений, заключенных беспрестанно подвергали пытке, чтобы узнать, где они зарыли свое имущество, причем не взирали ни на бедность, ни на незнание; многие испускали дух в жестоких мучениях.

Олонэ, не довольствуясь никакими выгодами, никакою добычею и жаждя беспрерывно новых опасностей, хотел пройти еще на сорок миль далее в материк, чтобы напасть на город Мериду, но товарищи его и слышать не хотели об этом предприятии, и он принужден был отказаться от него. Даже дальнейшее пребывание в Гибралтаре становилось опасным, потому что, после потопления упомянутых выше судов, не обращали внимания на новые трупы, число которых с каждым днем увеличивалось от смерти раненых испанцев и флибустьеров. Только немногих из них зарывали кое-как в землю, прочих же предоставляли в добычу хищным птицам и насекомым.

Эта бесчеловечная беспечность в таком жарком климате ощутительно заразила воздух, между дикими победителями открылась чума: многие умирали внезапно, у других раскрывались давно зажившие раны, и все убедились, что пора отправиться в обратный путь. Наконец они стали собираться. Но прежде отправления они послали четырех пленников в лес, чтобы потребовать от бежавших испанцев 10 000 талеров, грозясь в противном случае испепелить город. На собрание этих денег дано было два дня сроку. Срок истек, и денег еще не было. Флибустьеры зажгли город, но по убедительным уверениям пленных испанцев, что деньги непременно будут уплачены, остановились и даже помогли тушить пламя; однако пожар, продолжавшийся уже шесть часов, превратил в развалины большую часть города и главную церковь. Наконец принесли деньги за выкуп города и еще другую сумму за избавление пленных, которые все были оценены. Пираты оставили Гибралтар, сели на суда с добычею и со всеми невольниками и поехали к Маракайбо, где во время их отсутствия опять собрались ограбленные жители. Можно представить себе их ужас при виде флибустьеров. Пираты отправили к ним посла с уведомлением, что если они не заплатят тотчас 30 000 пиастров, то город будет снова ограблен и потом сожжен. Жители предлагали 20 000 пиастров и 500 коров, что и было принято. В продолжение переговоров флибустьеры придумали препровождение времени: вышли на берег и ограбили церкви, из которых брали образа, алтарные покровы и все украшения, мощи, распятия, даже колокола. К этому побуждала их не жажда к хищничеству, но благочестивое намерение соорудить на острове Тортуге часовню и убрать ее этими священными драгоценностями. Теперь ничто более не удерживало пиратов: получив выкуп, они уехали.

Отягченные добычею, флибустьеры направили путь свой к соседнему с Испаньолой Коровьему острову, на котором обитали французские буканьеры, под покровительством которых было здесь учреждено пристанище для флибустьеров, снабжаемых дикими охотниками мясом за богатую плату. Здесь принялись за раздел награбленной добычи по описанному нами выше уставу: всякий, положив руку на распятие или библию, возобновлял клятву, что не скрыл ничего. Ценность всей добычи, за исключением церковной утвари, простиралась до 260 000 испанских талеров, причем на долю каждого оставшегося в живых флибустьера приходилось по 100 талеров. Доля убитых была отложена для вручения родственникам и друзьям их. После этого раздела Олонэ отправился со своим флотом на остров Тортугу, куда только что пришли два французских корабля с вином и водкой. При таком удобном случае флибустьеры в несколько недель пропили свою добычу до последнего мараведиса.

Олонэ скоро стал готовиться к новым подвигам. Для этого избрал он шесть кораблей и посадил на них 700 человек, взяв триста из них на главный корабль свой. Он намеревался снова ехать в Никарагуа, но флот его должен был бороться с противными ветрами: то господствовало совершенное затишье, то ужасные бури, и наконец корабли были заброшены в залив Гондурас. У флибустьеров начал сказываться недостаток в съестных припасах, поэтому они несколько раз сходили на берег, где грабили селения, но не могли собрать достаточного количества трофеев для удовлетворения своих жизненных потребностей. Наконец они приехали в Пуэрто-Кавалло, город, в котором испанцы устроили складочное место товаров. В гавани стоял испанский сорокапушечный военный корабль, вовсе не приготовленный к битве; пираты взяли его без труда, потом вышли на берег и сожгли все дома и магазины с товарами. Эти товары состояли из кошенили, индиго, кож, сассапарили и пр., свезенных сюда и сложенных до времени для отвоза в Гватемалу. Флибустьерам невозможно было взять их с собою: они брали только серебро, золото, драгоценные камни и другие необъемистые вещи. Жителей, как обыкновенно, подвергали ужаснейшим пыткам, чтобы они объявили, где спрятали свои сокровища. У многих вырывали язык; других, после ужасных мучений, закалывали саблями, только двоим оставил Олонэ жизнь, чтобы служить ему проводниками в город Сан-Педро, в 12 милях от Пуэрто-Кавалло. Он отправился туда с 300 человек, оставив главного товарища своего, Моисея Фан-Вина, с остальными флибустьерами на кораблях. Отправляясь в поход, он возобновил угрозу, что первый из пиратов, кто отступит, падет от руки его, и потом быстро пошел вперед. Отряд испанцев поджидал их на дороге в укрепленной засаде, закрываемой густым лесом, и отсюда напал на флибустьеров со всеми выгодами, какие могли представить им местность и нечаянность, но без успеха. Первым делом Олонэ при нападении испанцев было – убить двух проводников, хотя они ничего не знали о засаде; потом он бросился на испанцев. Только немногие спаслись бегством, прочие все остались на месте, жестокие неприятели убивали даже раненых. Олонэ оставил в живых только немногих пленных, чтобы узнать от них другую дорогу или, по крайней мере, места, где были скрыты другие засады; неожиданные нападения не слишком ему нравились. Пленные, не очень расположенные открывать планы своих земляков, клялись, что не знают ничего о других засадах. Олонэ пришел в исступление от этого упорства, проколол одного испанца, вырвал у него сердце, грыз его зубами и при этом испускал ужаснейшие проклятия против пленных испанцев. Устрашенные виденной ими сценой и боясь повторения ее на себе, испанцы сознались наконец, что он встретит еще две засады, скрытые на дороге в город, и от них невозможно уйти, потому что нет другой дороги. Нечего было делать. Олонэ приготовился принять по возможности хорошо испанцев и скоро встретил два отряда, но и они были отражены. Несмотря на крайнее утомление от этих стычек, флибустьеры шли вперед не останавливаясь и в итоге достигли леса в миле от Сан-Педро, где провели ночь, мучимые голодом и жаждой.