– Ну, когда тебя змея в задницу укусила.

– В ягодицу, – поправил его Рем.

– Ягодица – это и есть задница, приятель… Вот ты орал тогда…

– А ты бы не орал? Она в палатку заползла и укусила! Я-то спросонья подумал, меня ножом ударили. Хорошо хоть сыворотка была. После сыворотки-то меня и корчить перестало, хорошая была сыворотка.

– Сыворотка была хорошая, – согласился Фред. – Дорогая, между прочим, сыворотка.

– Ну и к чему ты это? Тебе на меня денег жалко?

– К тому, Рем, что змея была не ядовитая, не «спранж желтобокий», а простой плоскозубый мышелов.

– Врешь! – не поверил Рем, останавливаясь. – Ты же сам сказал – ядовитая! Ты же сам ее душил и потом в речку выбросил!

– Я ее не душил, живой выбросил – пусть плывет.

– Зачем же ты меня пугал и дорогое лекарство переводил?

– А затем, что ты заладил свое: змея ядовитая, нога немеет и все такое. Ну разве ты бы поверил, если б я стал говорить, что змея не ядовитая?

– Ну, я бы понял по твоему лицу…

– Ночью, с выпученными от страха глазами? Нет, Рем, я дал тебе перепугаться по самое не могу, а потом вколол сыворотку. Тебя с нее слегка поколбасило, а потом наступило чудесное исцеление, и вопрос закрыли.

– Вот ты урод, Фредди…

– Почему это? Потому, что не пытался вразумить тебя тогда?

– Нет, тогда ты сделал все правильно, но из-за того, что сейчас все это рассказал, вот из-за этого ты урод.

– Большое спасибо.

– На здоровье.

Дойдя до кустарника, они остановились и еще раз оглядели окрестности. До города было километров двадцать, до грунтовки, с которой свернули, – триста метров.

– Не слишком близко? – спросил Фред.

– Нет, в самый раз. Нас оттуда не разглядеть, а мы будем слышать всех, кто тут будет ездить. И осуществлять полный контроль.

– И бу-хать, бу-хать, бу-хать! – с воодушевлением произнес Фред и, отбросив ветку, в предвкушении потер ладони. – Пойдем кустики вязать, стянем шатер, чтобы машинку сверху никто не заметил, и предадимся полноценному отдыху.

– Пойдем, приятель, пора уже закончить этот длинный день. Я, кстати, сунул в коробку те две баночки каперсов, хоть тебе и не понравились из-за гвоздики.

– Ну и правильно сделал. Я-то надеялся других каперсов во Фрунтоне купить, но теперь сгодятся любые.

– Каперсы под ром – это хорошо, – с чувством произнес Рем, нагибая ветви кустарника и придерживая, пока Фред вязал их кусками найденной проволоки.

– Под черный ром – в самый раз. Но вот белый, извини, я люблю под моллюсков.

– Белый и я под моллюсков люблю, – согласился Рем, сдерживая вздох. – Но я люблю, чтобы моллюск был речной и в маринаде.

– Можно и так, но, если честно, я речного от озерного не отличаю.

Агент лежал на жестком медицинском топчане и тяжело дышал. Рядом стоял врач, но ничего не делал, только смотрел на мучения пациента, сцепив руки на животе.

Вошел капитан Гвал и, выждав небольшую паузу, спросил:

– Что с ним, доктор?

– Теперь уже ничего, капитан. У него был шок после попадания в тело двух пуль.

– Двух пуль?! Он только что говорил со мной по радио!..

– Я же сказал, капитан, что он был в шоке, – повторил доктор и, похрустев костяшками пальцев, отошел к морозильному шкафу, как будто тут у него был не капитан САПО, а какой-нибудь курьеришка.

– Что он вам сказал, доктор? – едва сдерживаясь, чтобы не наорать на этого фриза, спросил Гвал.

– Ничего он мне не говорил, но что-то сказал двум солдатам, которые спускали его на лифте. Повреждения кожного покрова на его теле свидетельствуют о том, что в него действительно стреляли.

– Хорошо, когда он придет в себя?

– Уже через несколько минут.

– Что вы ему дали? Это агент САПО, и никто не имеет право давать ему какие бы то ни было препараты!

– Я знаю, что это ваш агент, капитан, – вздохнул доктор и, закрыв шкаф, прошел к своему столу с каким-то пузырьком. – Поэтому я его не трогал, да он ни в чем и не нуждался. Он еще молодой нороздул, на таких раны затягиваются, как на собаке.

– Охрана! – рявкнул Гвал так громко, что серебристые аксельбанты на его мундире жалобно звякнули.

– Охрана, немедленно сюда! – повторил он, поскольку после первого окрика никаких шагов в коридоре не послышалось.

Наконец дверь открылась, и вошел слегка испуганный фриз, он был полноват – заметно выше весовой нормы и что-то торопливо дожевывал.

«Вечно эти фризы что-то жрут…» – неприязненно подумал Гвал.

– Немедленно позвоните в отдел САПО, пусть вызовут спецохрану.

– Слушаюсь, мой капитан! – козырнул толстоватый фриз и выскочил вон.

– Ну и зачем весь этот шум? – не отрываясь от записей, поинтересовался медик. – Вы что, во вражеском логове?

– Я действую по инструкции, – сухо ответил капитан Гвал и, одернув мундир, с независимым видом прошелся по комнате, осматриваясь, словно видел ее впервые.

Это был обычный стандартный блок со скромными условиями обитания. Особенно здесь не разбежишься, но можно сделать несколько полновесных шагов, не то что в специальных бункерах, где солдаты пребывали в анабиозе.

Подобные хранилища-бункера были не слишком эстетичны, но необходимы. Так достигалась скрытность накопления армейских соединений, ведь им не требовались ни питание, ни топливо, ни какие-либо отхожие нужды. Правда, при таком хранении тоже случались потери, но они составляли незначительный процент, поэтому на каждой планете существовали спецбункеры – от десятков до целых сотен, в которых в анабиозе хранились полки и даже дивизии.

В коридоре послышались торопливые шаги, и в помещение вошли двое охранников из САПО.

При виде их капитан Гвал улыбнулся. Высокие, широкоплечие, настоящие породистые норзы, не то что эти мягкотелые фризы, эти прихлебатели.

– Сэр, мы прибыли по вашему приказанию! – доложил капрал.

– Вот ваш объект охраны – сотрудник САПО. Вы должны оставаться здесь, пока он не придет в себя, а потом доставите его в отдел. Все ясно?

– Так точно, сэр.

– Вот и отлично.

Капитан подошел к агенту, тот спал, забывшись тяжелым сном. На нем была рубашка с двумя отверстиями на левом боку, скорее всего от пуль в девять миллиметров. Его спасло лишь происхождение, хотя внешне он выглядел как человек. Тем не менее это был настоящий нороздул, агент из программы внедрения.

– При нем было оружие?