– Халта-ших сказал, что сдастся только Чары Назарову, начальнику из Ашхабада.

Таганов, изучающе разглядывая хозяина, подумал, откуда Халта-ших узнал о приезде Чары Назарова, и, не успев удивиться, спросил:

– Сколько человек с Халта-шихом? Только правду!

– Всего шесть, начальник, правда… Лучшие мергены, отменные стрелки. Силап – его правая рука.

– Нуры Курреев тоже там?.. Ну, такой носатый, черный… Он недавно появился в отряде Халта-шиха. Он не здешний, из Ахала.

– Нет. Текинцев с ним нет… Все иомуды, один только узбек.

– Патронов много?

– Еще есть, – уклончиво ответил хозяин, знавший, что Халта-ших слов на ветер не бросает. До сих пор стоял в ушах зловещий шепот: «Смотри, не укороти себе жизнь длинным языком. Проболтаешься – не я, так другие достанут тебя из-под земли. Из-под земли! Слышишь? А с этим выродком Хемрой рано или поздно посчитаемся. Из могилы достану!..»

– Много или нет?

– Не знаю я, – в отчаянии отбивался хозяин, у которого тряслись руки, зуб на зуб не попадал. – Я мирный человек, в жизни ружья в руках не держал. Они всю семью порешат… Не люди – звери!

– Пойдешь обратно, узнаешь…

– Нет, нет, ни за что. Ради Аллаха! Живой хоть выбрался…

«Идти на штурм – людей погубить. Ради шестерых бандитов? Слишком дорогая цена. И так сирот, вдов хватает. А Халта-ших, что ни говори, в капкане. На этот раз ему уже не выбраться. Часом раньше, часом позже… – размышлял Таганов. – Вот только зачем ему Чары Назаров понадобился? Время выиграть хочет, ночи дождаться, связаться с остальными? Эшши-хана ждет? Ну, хорошо!»

Таганов решился. Вырвал из записной книжки листок, набросал карандашом: «Наш общий приятель в капкане. Сдаться хочет только вам. Ждем вашего приезда в Карали. Навстречу вышлем охрану с проводником». Сказал стоявшему рядом Бегматову:

– Вот что, комиссар. Возьми с собой кого хочешь и скачи во весь опор в Ильялы… Коней не жалеть. Позвонишь в Ташауз Чары Назарову. Если он в гостинице или в ГПУ, поговоришь, введешь в обстановку… Если не застанешь, передашь телефонограмму. Прихвати в казарме десяток шашек тола, смени коней и обратно. Засветло чтобы управиться.

– Есть! – И Бегматов в сопровождении трех бойцов поскакал по направлению к Ильялы.

Таганов нетерпеливо расхаживал у ворот. Молчала курганча, отдыхали бойцы. И уже то тут, то там всплескивался смех, сыпались ядреные шутки.

Солнце медленно, словно нехотя, скатывалось с прозрачно-голубого неба на горизонте. Аул словно вымер, напуганные стрельбой жители отсиживались за закрытыми дверями. Наконец вернулся Бегматов, привез тол.

– Огонь! – командует Таганов. Хлестнули по окнам пулеметные очереди, под прикрытием которых бойцы подползли к фасадным столбам, заложили тол.

Таганов внимательно наблюдал за курганчой, как вдруг сзади на его плечо опустилась тяжелая рука.

– Воюешь, брат? – улыбнулся в черные буденновские усы Чары Назаров. – А я тебе подмогу привез.

На узкой улочке спешился взвод кавбригады, кавалеристы заводили коней в укрытие. Таганов четко и коротко доложил обстановку.

– Так, так, – раздумчиво ронял Чары Назаров. – Верно, людей гробить нам ни к чему. Хватит им гибнуть, – жесткая складка залегла у губ.

Чары Назаров вышел из-за укрытия и, сложив руки рупором, крикнул:

– Халта, я Назаров, выходи! Что тебе от меня надо?

В ответ раздались одиночные выстрелы, пули звонко просвистели над головой чекиста. Таганов махнул рукой – в тот же миг раздался слитный взрыв. Обрушился первый фасадный столб курганчи, рядом со вторым зияла большущая дыра. Стрельба мгновенно прекратилась.

В курганчу входили по одному, пригнувшись. Чары Назаров, Таганов, Бегматов, представитель окружного ГПУ, Мурад Дурдыев… Отсчитав еще одного, Халта-ших резко захлопнул дверь, набросил крючок.

– Эссалам алейкум! – расплылся он в улыбке, а узкие с прищуром глаза холодно и настороженно шарили по ладным фигурам чекистов, по застегнутым кобурам наганов.

Подали чорбу, разлитую по большим глиняным пиалам, разварившееся мясо в большом медном тазу. Завязался разговор. Басмачи не сводили глаз с двери, держа под рукой оружие, вяло, вымученно жевали.

Халта-ших, пряча глаза, рассыпался угодливыми словами:

– Ни Щербакову, ни Таганову мы сдаваться не думали. Когда узнали, что в Ташаузе появился сам Чары Назаров, мы решили сдаться тебе, сын Назара Гедая… Кому же еще? Приехал бы раньше, сдались бы раньше. Много слышали о твоей справедливости. Если бы прежде довелось встретиться, разве ушел бы я в пески? Обидели меня… – Мысль басмача работала лихорадочно: «Захватить заложниками Чары Назарова и Таганова, остальных перестрелять. За таких заложников отпустят. Дальше видно будет». Вперился узковатыми глазами в улыбающееся лицо Чары Назарова, продолжил:

– Дайте мне коней – пойду в пустыню. Я уговорю остальных сдаться… Не то много беды могут еще натворить мои нукеры… Силап, Бабаджан Батыр – они останутся у вас заложниками. Раскаялся я, видит Аллах, раскаялся. В Карали я сам приехал, переговорить, расспросить, как с тобой, дорогой Чары, увидеться. А ваши сразу за винтовки схватились и слушать не захотели. Разве я неправду говорю? Спросите их.

Бандиты согласно закивали.

Таганов, слушая тонкий голос Халта-шиха, не сводил взгляда с его толстых, чуть подрагивавших пальцев. Пытаясь унять дрожь, бандит вцепился руками в утолщенный край большого засаленного дастархана, уставленного едой. Заметив настороженные глаза Таганова, попытался улыбнуться, притворно ощерив зубы.

– Куда Нуры Курреев подевался? – Таганов не спускал глаз с рук Халта-шиха – они выдавали внутреннее состояние бандита.

– Не знаю такого, – встрепенулся Халта-ших. – Впервые слышу это имя.

– А как зовут того, что был с тобой в прошлом бою, рядом?

– Ах, этот горбоносый!.. Курд он, что ли? Так он смазал пятки еще тогда… Трус! – Халта-ших грязно выругался. – Он спутал наши карты. За ним кинулись все. Жаль, не встретился мне после.

– А как его все-таки звали? – повторил свой вопрос Таганов.

– Он и не назывался никак. Приблудился вроде. Мало ли люду нынче в Каракумах! Он пробыл у меня всего два дня.

– Он привез тебе привет от Эшши-хана. И еще от кого?

– Не знаю, не знаю. – Толстые пальцы Халта-шиха забились мелкой дрожью, глаза сверкнули недобрым блеском.

Таганов видел, что теперь нельзя медлить ни минуты. Судя по состоянию Халта-шиха, бандиты замыслили что-то недоброе, и если их не упредить, то чекистам придется туго. Ашир, будто удобнее располагаясь за дестерханом, откинулся на подушку, незаметно расстегнул кобуру; он видел, как напряглись желваки на щеках Чары Назарова, сузились глаза. Халта-ших, неестественно громко заговорив, – это был условный знак, – потянулся рукой под подушку, где лежал маузер.