Я уже практически смирился с этим, как вдруг слышу грохот и роняю шар наземь. Падаю на колени рядом с ним – ноги стали ватными и перестали меня слушаться. Загребаю руками землю и размазываю ее по ОЗК и респиратору. Боже, что я делаю?! Стеклянный шар лежит совсем рядом, в нем еще кружатся снежинки, он будто слегка светится, но уже утратил власть надо мной. Снова раздается грохот, который вернул меня в прежний мир. Это просто гром. Я гляжу на небо – хотя дождя еще нет, молнии сверкают во всю, а грозовые тучи висят так низко над землей, что кажется: протяни руку – и дотронешься до них. Я быстро хватаю стеклянный шар, прячу его в подсумок и бегу назад к наземному вестибюлю станции, мимо трупов всех этих несчастных безумцев, так и не сумевших принести своему хозяину жуткое сокровище.

* * *

– Что это за хрень? – я протягиваю шар, предусмотрительно замотанный в тряпку, Борману и вытираю тыльной стороной ладони взмокший лоб. Я еле утерпел, чтобы не скинуть респиратор и ОЗК уже в вестибюле, не дожидаясь дезактивации, лишь бы избавиться побыстрее от долбаного артефакта. Уф! Наконец-то можно вздохнуть спокойно.

Борман ухмыляется, глядя на меня.

– Подарок одному знакомому. Ты свое дело сделал, уважаю, а остального тебе лучше не знать.

Я вдруг понимаю, что, действительно, не хочу знать ничего, связанного с шаром, и вообще с радостью забыл бы о нем как можно быстрее.

– А ты крепкий малый, – говорит мне одноглазый. – Знаешь, сколько раз пытались для меня эту штуку достать?

– Знаю, – бурчу я. – Своими глазами видел!

Как и договаривались, главарь бандитов отсыпает мне положенные три сотни патронов и с легкой руки добавляет еще полсотни в виде премии. Я совсем не возражаю.

– Мне нужно оружие, – задумчиво говорю я, когда оплата произведена.

Борман понимающе кивает и показывает мне большую палатку в дальнем углу платформы.

– У Глока самый лучший выбор. Правда и подороже будет.

Я шагаю по платформе мимо сидящих кто на самодельных табуретках, а кто и на корточках бандитов, которые откровенно пялятся на меня. Но я не обращаю на них внимания. Лишние терки мне сейчас ни к чему, и так дико устал. Откидываю полог палатки.

– Хозяин, ты дома?

– Входи, сынок, – худенький старикан выскакивает из-за деревянного прилавка с товаром и семенит ко мне.

Я отодвигаю его с дороги, игнорируя протянутую руку, и подхожу к импровизированной витрине. Чего тут только нет! Конечно, практически все – видавшее виды, изношенное. В метро с трудом можно отыскать что-то новое. И все равно глаза разбегаются: ножи, длинные и короткие, дубинки, самострелы и самопалы, «макары» и «стечкины», «калаши» и «Абаканы». Ба! Да тут есть даже тактический боевой нож «Смит-энд-Вессон»!

– Сколько? – тыкаю я в него.

Старикашка оглядывает меня с ног до головы, задумчиво жует губами и, наконец, изрекает:

– Сто сорок.

– Не чересчур?

– Найди дешевле! – кажется, Глок обиделся на мое замечание.

– Ладно.

Жаль, нет мачете или топорика, ими махать привычнее. Но и этот малыш неплох. Вдруг мой взгляд останавливается на чем-то необычном.

– Что за хворь?

– Могу продемонстрировать, – улыбается гнилыми зубами продавец.

– Валяй.

– Все просто, – шамкает Глок, – это нож с механизмом выбрасывания. Крепится на запястье с внешней стороны руки, скрывается под рукавом. Вот этот шнурок соединен с кольцом на пальце, сгибаешь руку вот так…

Глок подкрепляет слова делом. С тихим щелчком нож выскакивает из рукава. Эффектно!

– Можно поставить на предохранитель, – продолжает старик. – Вот так, тогда почем зря не будет вылетать при движении.

– Дай погляжу поближе. Забавная штука. Сам мастерил?

Разглядываю механизм, проверяю его на своей руке. Работает!

– Племянник. Он у меня толковый.

Два ножа плюс старенький «макаров» обходятся мне в двести пятьдесят патронов. Расстаемся довольными друг другом.

Покинув палатку торговца, жму руку Борману и Джаббе, отказываюсь от предложенного транспорта и скрываюсь в темном жерле туннеля.

– Мир тесен, судьба сведет еще, – говорит на прощание главарь бандитов, а я ловлю себя на мысли, что, может, он и бандит, но намного честнее лживого прохвоста Веденеева. Потому Глава Конфедерации и покинул наш бренный мир. Заигрался!

Станция Печатники

Вот уже два дня, как на Печатниках неспокойно. Данилов и другие сталкеры делают все, что в их силах, но мало кто знал о темных делишках Андрея Павловича, потому и вразумить народ сложно. С другой стороны, пик недовольства прошел: люди понемногу осознают свое положение, а на сталкеров они всегда привыкли полагаться.

На завтра назначены выборы на должность Главы. Кандидатов двое. Одного из них выдвинули сталкеры, и им оказался Иван. Данилов посопротивлялся немного для приличия и махнул рукой – нехай будет так.

– Если выберут, справишься? – спрашиваю я его на церемонии в память о погибших сталкерах Немове и Томилине, отправившихся в долгий поход к дирижаблю и отдавших жизнь за правое дело.

– Знаешь, я так долго держался подальше от всяких общественных дел, думал только о себе да о товарищах в рейде. А сейчас понимаю, что могу что-то изменить, наладить, сделать жизнь хоть немного лучше…

Одобрительно киваю.

А потом Иван толкает речь, вспоминает своих братьев по оружию и все хорошее, что с ними было связано, говорит о том, что нельзя допустить, чтобы эта жертва была принесена напрасно. Слова правильные и точные. Чувствую, если Данилова выберут Главой, из него выйдет толк. Чай, не кабинетный министр и не интриган, каким слыл Веденеев, этот будет служить верой и правдой, опираясь на других сталкеров.

В конце церемонии по заведенному издавна порядку на доске, висящей на стене туннеля, вырезают две новые фамилии – погибших всегда будут помнить, покуда жива станция. Отдельно Иван вспоминает и Мишу – пусть его имени не будет в списке, но паренек останется в сердце сталкера до конца его жизни.

На следующий день путем обычного подсчета голосов избирают Данилова. Голосование не тайное, никто не бросает бумажки в урны для голосования, лишь поднятые на общем заседании руки, и вуаля – новый Глава Конфедерации Печатников известен. Подавляющее большинство – за Ивана. А впереди – долгая и кропотливая работа, выстраивание отношений с соседями и забота о людях, которые доверили ему свои жизни.

– Поздравляю, – я жму руку победителя, – они избрали достойного. У тебя все получится.

– Ты как? – спрашивает он. – Останешься с нами?

Отрицательно мотаю головой:

– Засиделся я у вас. Пора в путь.