Мата Хари встает и начинает аплодировать.

За ней поднимается Мария Кюри, Рауль, Жан де Лафонтен, Жорж Мельес, Эдит Пиаф, Густав Эйфель, Эрик Сати. Мои друзья. Но не только они. К овации присоединяются и другие ученики, и, наконец, аплодирует почти весь класс. Это уже чересчур. Я вспоминаю все, что пережил мой народ, вспоминаю, чего стоила им их борьба против рабства. Вспоминаю неблагодарность людей-скарабеев и людей-львов.

К глазам подступают горькие слезы. Я не должен плакать, даже если чувства душат меня. Они не против меня, даже если иногда мне кажется, что это так. Просто так складывается игра. Мои люди-дельфины – всего лишь один народ среди нескольких десятков других. Я всего лишь игрок, который старается не слишком быстро выбыть из игры.

Овация продолжается.

Они знают, что мне это нужно. Они поддерживают меня. Слеза скатывается по моей щеке. Я быстро вытираю ее и поднимаю руку в знак того, что не заслуживаю всего этого. Наконец все успокаиваются, и занятие продолжается, словно ничего и не было.

Прометей снова берет список учеников и называет проигравших:

– На последнем месте Клемансо со своими людьми-оленями. Их победили орлы.

Клемансо с густыми белыми усами встает. Он держится очень достойно.

– Господа, – говорит он, – когда приходит твой час, нужно покориться и сложить свои полномочия. Мне было необыкновенно приятно играть с вами, и я желаю всем вам самой лучшей божественной участи. Рауль, браво! Ты победил меня, потому что ты действительно лучший игрок в этой партии. Мне очень нравится цивилизация твоих людей-орлов, очень стильно.

Первый ученик, который достойно покидает игру.

За ним приходит кентавр. Прометей знаком показывает, что Клемансо не нужно связывать.

Он называет еще двух неизвестных мне учеников, я даже не следил за их игрой. Жан-Поль Ловендаль и его люди-майские жуки. У этого народа было принято заключать браки внутри одного класса. Браки между родственниками привели к тому, что народ стал ослабленным и болезненным и исчез после первого нашествия людей-орлов.

У людей-сурков, уединенно живших в горах под покровительством Сандрин Марешаль, был удивительный культ – культ сна. Зимой они впадали в спячку. Чем дольше человек мог проспать, тем большего уважения он заслуживал. Проблема заключалась в том, что их экономика была отсталой, а армия – устаревшей. Люди-орлы напали на них, и это кончилось катастрофой. Люди-орлы действовали как санитраы общества, уничтожая отсталые народы.

Обратный отсчет: 76 – 3 = 73.

Прометей снова подходит ко мне и, наклонившись к моему уху, тихо спрашивает:

– Говорят, вы «тот, кого ждут». Это так?

– Не знаю, – бормочу я растерянно. – Я – это я. Я не знаю, кого вы ждете.

– Мишель, я поставил вам хорошую оценку, но, надеюсь, вы понимаете, в каком вы положении. Вы пытаетесь выжить, защищаетесь, спасаетесь бегством, но вы не царствуете.

– Я делаю все что могу.

– Мне кажется, я научил вас тому, что значит бунт. Вспомните Спартака.

– Мне кажется, что, если бы пришлось все повторить, результат был бы тот же.

Прометей улыбается.

– Верно. Действительно, нужно немало умения, чтобы восстание рабов в такой военной империи, как империя орлов, окончилось победой.

Преподаватель напускает на себя таинственный вид и говорит:

– Между прочим, это уже произошло.

Он приглашает меня еще раз посмотреть на «Землю-18», и я вижу, что один из гладиаторов-дельфинов внезапно, не дожидаясь моей помощи, поднял восстание рабов!

Я забыл, что смертные иногда совершают самостоятельные поступки. Если бы не любовался тем, как народ Марии Кюри принял моих людей-дельфинов, а внимательнее смотрел вокруг, то заметил бы своего Спартака и смог бы помочь ему ударами молнии или снами. Теперь слишком поздно.

– Очень жаль, господин Пэнсон. У вас на руках хорошие карты, но вы не пользуетесь ими. Что вам мешает?

– Все в порядке, просто у меня такая манера игры.

– Неужели вы сознательно выбрали такой стиль? Во всяком случае, так вы долго не продержитесь.

– Я буду стараться.

– Хорошо. Я хочу дать вам один совет: перестаньте терпеть, начинайте действовать. Вряд ли другим преподавателям ваше «сопротивление» понравится так же, как мне.

Он прав. Я потерпел неудачу с королем-новатором, провалился с генералом-бунтовщиком, и у восставшего гладиатора тоже ничего не получилось. Я должен придумать что-то другое. Например, пусть следующую революцию возглавит человек из народа. Простой ремесленник. Горшечник, ткач или плотник.

– Итак, – продолжает Прометей, – у вас будет два дня отдыха. Вы сможете обдумать следующие партии в игре «Y». Два свободных дня. Воспользуйтесь ими, отдохните. Я думаю, для многих из вас первый семестр был беспокойным.

Беспокойным? Чудесный эвфемизм.

– Учитель, – обращается к Прометею Вольтер, – в течение двух дней наши народы будут жить самостоятельно. Это значит, что мы рискуем вернуться к ним, когда они будут на стадии полного разложения.

В зале раздается одобрительный шепот.

– Не волнуйтесь. Кронос замедлит время. За эти выходные на «Земле-18» пройдут не века, а несколько десятилетий.

Это нас немного успокаивает.

– Однако, завершая курс лекций, прочитанных Младшими преподавателями, я попрошу вас выполнить небольшое упражнение. Все вы представляете себе, каким должен быть идеальный мир, который стремится создать ваш народ. На этом этапе игры вы больше не сможете медленно двигаться вперед, ограничиваясь решением отдельных проблем, по мере того, как они возникают. Иначе вы застрянете на стадии выживания и импровизации. Я попрошу вас вообразить мир, который соответствовал бы идеалам ваших смертных. Опишите вашу утопию на бумаге. И в конце игры мы увидим, чего вы смогли достичь.

– Афродита уже давала нам такое задание, – напоминает Симона Синьоре.

– Знаю. Но игра уже ушла далеко вперед, и вы тоже. Это как на маяке – вы поднимаетесь по ступеням и видите из окон тот же вид, но каждый раз – с другой высоты. Ваш подход к заданию должен был измениться.

Он раздает бумагу и ручки. Я задумываюсь.

В прошлый раз я написал «мир без войны». И я увидел, что разоружение на руку только тем, кто нечестно играет. Нечестные игроки будут всегда. Значит, это не то решение, которое нужно.

Я пишу: «Моя утопия – создать человечество, свободное от страха».

Почему исчезают некоторые виды животных? Нередко среди причин называют внезапное вмешательство экзогенных факторов – падение астероида или перемену климата. Иногда ссылаются на псевдокультурные факторы. Приведем в пример историю смилодона, саблезубого тигра. В Америке были обнаружены останки этого представителя кошачьих, умершего за 2,5 миллиона лет до Р. X. Животное было около 3 метров в длину и весило более 300 килограммов. Это самая большая кошка из известных на сегодняшний день. Его особым отличием были два загнутых вниз клыка, настолько длинных, что они торчали из пасти. Найдены 20-сантиметровые зубы смилодона. Объясняя исчезновение этого животного, выдвигают такую теорию: у самок сложился стереотип – чем длиннее зубы, тем больше хищник приносит добычи, и, следовательно, он лучше других сможет прокормить детенышей. Выбирая партнера по длине клыков, они добились того, что в генах записался признак «длинные клыки». Самцам с короткими клыками не удавалось найти себе самку. Но самки зашли слишком далеко: чрезмерно длинные зубы мешали хищникам есть, а произошедшие изменения оказались необратимыми. Этот вид кошачьих вымер примерно за 10 000 лет до Р. X.