— Вот мы и дома! — широко улыбнувшись, произнес Опарин.

Он слез с коня и, встав на колени, поцеловал схваченную морозцем землю. Его примеру последовали и остальные казаки.

— Господи, хорошо-то как! — выпрямившись во весь рост и глубоко вздохнув, проговорил Карп Олексин.

— Да-а… — потянул носом Игнашка Рогоза, пытаясь уловить в струях утренней свежести знакомые запахи. Почуяв что-то, улыбнулся. — Постепенно просыпается народ, — сказал он. — Уже и печи затопили. Скоро хлебом запахнет…

— И щами из кислой капусты, — мечтательно проговорил Иван Шишка.

Где-то скрипнул колодезный ворот, и следом залаял чей-то пес… «Варька-а! — послышался вдалеке женский голос. — Ты коровку подоила?.. Уже? Тогда не забудь ей сена подбросить…»

«Верно, и мои там успели с Пеструхой управиться», — бросив взгляд в сторону, где был его дом, подумал Федор. Когда он уезжал, их стельная коровка была беременна вторым разом. Отелилась давно, решил мужчина. Вспомнил, как после первого раза они с женою дали малышу пососать недели две. Сварили кашку на молоке, добавили к ней сено и хлеб с солью, стали угощать Пеструху. Пока та ела, супружеская пара опрыскала ее святой водой, принесенной Натальей из церкви. Малыша они потом продали одному пашенному из монастырской слободы. У того своя корова была стельной, но не отелилась в срок и осталась яловою. На второй год все повторилось, вот только на сей раз она не произвела на свет ничего. Мужик испугался, что так оно и впредь будет, и уступил ее кому-то из соседей.

«Надо б еще одну коровку прикупить», — думал старшина. Конечно, им бы и одной Пеструхи хватило, но ведь у него, считай, еще одна семья имеется. Там будущий казак растет, ему сейчас только подавай… Саньке тоже работа найдется. Раньше она все надеялась на Яшку Попова, но того уже нет — он умер, так и не оправившись после тяжелого ранения. Значит, теперь придется все самой. Маняшка за ребенком ходит, ей не до этого…

Вспомнив о Степке, Федор улыбнулся, и так хорошо у него вдруг стало на душе… Всю дорогу он был хмур и молчалив, ведь за прошедшие полгода им с товарищами так и не удалось отыскать Тимоху. Все чужеземье прошли, столько всего натерпелись — и все без толку. Как примет Наталья эту весть?.. Жалко ее. Все глаза уже выплакала, а когда провожала мужа, надеялась, он вернется вместе с сыном, но не получилось… Ничего. Дайте срок, и Федор все равно отыщет своего Тимофея. Только вот чуть отдохнет…

— Эй, вы! Кто такие? — неожиданно прозвучал в предрассветной тишине чей-то сердитый голос. Караульный Евдоха Краснов пытался из окна сторожевой башни разглядеть, кто там топчется на берегу.

— Свои! — ответил ему Федор.

— Кто «свои»? Назовись!

— Да я это, Федька Опарин… Со мною мои товарищи…

— Федор Петров? Вот так чудо! Мы-то ненароком подумали… Эй, слуха-а-ай! — вдруг громко закричал он, стараясь, чтобы его услышала вся округа. — Наши ребятушки из похода вернулись! Давай, встречай их, народ!

Сбежались люди. Кричат, шапки вверх бросают, радуются.

— Ну вот, поплутали по свету, а все равно в свои края возвратились, — радостно поприветствовал их Черниговский. — Добро пожаловать, друзья мои! Ждали, ждали мы вас… Долго же вы плутали…

Когда открылась дверь и Наталья увидела на пороге своего мужа, она едва не лишилась чувств.

— Федя… — только и смогла проговорить бедная женщина.

Поцеловав жену, Федор отодвинул от стола скамью, рубленную из мореного листвяка, и тяжело опустился на нее.

— Рассказывай, как вы тут? — спросил Опарин.

Чего ей рассказывать? Только и считала дни до его возвращения, моля Бога, чтобы он не оставил мужа в беде.

— Ты садись, — указал Федор на место рядом с собой. — В ногах, говорят, правды нет…

2

Наталья присела на краешек скамейки и с надеждой заглянула мужу в глаза. Чего он ей скажет?..

— Прости, не удалось мне отыскать нашего сына, — отвечая на ее немой вопрос, угрюмо проговорил Федор. — Да и как отыщешь, если там народу, как в том муравейнике. Легче иголку в стогу сена найти… Погоди, вот немного отдохну — снова двинусь в путь. Теперь уже пойду к столице. Я слыхал, туда всех пленных свозят… Где Петька-то? — неожиданно перевел разговор старшина.

— В Монастырщину поскакал… Кто-то ему на ухо шепнул, дескать, Любашка замуж выходит. Поэтому-то он и взбесился.

— Как бы дел не наделал, — нахмурился Федор. — У него ума хватит…

В эту минуту открылась дверь, и на пороге появился атаман. Да не один, а с приказчиком.

— Явились — не запылились, — усмехнулся старшина. — Если пришли — проходите, — обратился он к гостям.

Те молча вошли в избу, устроившись на лавке у припечья.

— Ну, Федя, не нашел сынка? — участливо спросил Федора Черниговский.

— Не нашел… — невесело ответил тот. — Через всю ханскую землю с товарищами моими прошел — и ничего… Как будто в воду канул…

— Хорошо хоть живыми вернулись, — вздохнул Никифор. — Наверняка всякое было?

— Да уж… — усмехнулся старшина.

— Оно и видно, — заметив свежий шрам на лице Федора, сказал Никифор.

— За то и ответ держать будете! — недобро проговорил Вишняков. — Завтра же совет соберем — судить вас будем!

— Да погоди ты! — быстро одернул его атаман.

— С чего? Они царский приказ нарушили! — не унимался Семен. — Не знаешь, что царь наш Алексей Михайлович запретил казакам ходить в маньчжурские земли?..

— Какие-то искусственные препятствия. Если важное дело, то можно… — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, Черниговский. — Устали?.. — спросил он старшину.

— Еще как! — медленно произнес Федор. — Белый свет стал не мил.

— Где были, чего видали? — поинтересовался Никифор. — Ходят слухи, хан большие силы к границе стягивает и крепости по Амуру ставит. Врут?

Федор покачал головой:

— Эххх… Да нет, не врут. Взять тот же Айгун. Слышал?

— Да, но видеть не приходилось, — ответил Никифор.

— Ладно! Меньше знаешь — лучше спишь… — попытался нагло встрять в разговор Вишняков.

— Тебе-то ладно, а вот нам не все равно, — нахмурил брови атаман. — Враг тогда не страшен, когда о нем много знаешь. Нам надо всегда быть готовыми к войне.

Семен фыркнул.

— О какой такой войне ты говоришь? — спросил он Никифора. — Наш царь с ханом называют друг друга братьями, в вечной дружбе клянутся…

— Иногда и братья дерутся между собой, — мудро заметил атаман. — Так что там по поводу Айгуна?.. — снова обратился он к старшине.

Федор рассказал ему о том, как в поисках несчастных пленных они с товарищами несколько дней рыскали вокруг этого поселения, пытаясь запомнить все увиденное. Это на тот случай, если вдруг придется воевать с маньчжурами. Такая опасность существует, считали пленные лазутчики, промышлявшие около Албазина. Те, когда их начинали пытать, называли Айгун одной из главных маньчжурских точек на границе, откуда постоянно велась разведка русских территорий.