— Даже не могу представить, зачем она отправилась в море, — проговорила Эстер. — Сказала, что хочет хорошенько проветриться. Айан, ты видишь, становится пасмурно?

— Вижу. Но думаю, что они причалили где-нибудь и решили пообедать. Не волнуйся.

— Возможно, ты прав. Айан?

— Да?

Сколько еще можно притворяться, когда хочется завыть от отчаяния?

— Ты позвонишь мне, если она придет сначала к тебе, да?

— Конечно, Пенди! Нет, она сама тебе позвонит.

— Хорошо. Спасибо, Айан.

Но в ее голосе все равно звучал какой-то холодок, и он понимал причину этого. Эстер винит его за происходящее, и ее можно понять. Он сам обвинял себя во всем.

Эстер повесила трубку, а он еще некоторое время смотрел на телефон. Федра пропала. Федра с этим проклятым Ллойдом.

Он стукнул кулаком по столу, а потом направился в кухню. Пора немного подкрепиться — вечерок предстоит нелегкий. Заглянул в холодильник и обнаружил, что выбор небольшой. Но это неважно, плевать… Его волнует только одно — где она? Что с ней? Как мог этот придурок подвергнуть жизнь Федры такому риску?

В десять часов Эстер позвонила снова.

— Ее нет здесь, — ответил Айан.

— Знаю. Я заявила в береговую охрану.

— Что? — закричал он. — Зачем ты это сделала? Они, наверное, ужинают в каком-нибудь уютном ресторанчике.

Танцуют, смеются… Или развлекаются еще каким-нибудь нехитрым способом… А что? Джейд в отъезде, и этот орангутанг почувствовал себя свободным. Айан сидел, немигающим взглядом уставившись в пол. Но Ллойда он легко мог вообразить в роли обольстителя, а вот Федру нет. Не получалось… Хотя… Он представил, как Федра отдается Ллойду…

— Нет, — твердо сказала Эстер. — Нет, Айан. Она бы мне позвонила. Ты видел, что творится на улице?

Она права… Пенди права! Как ему в голову могла прийти такая глупость? Федра никогда не забудется настолько, чтобы огорчить мать, это ему она может делать все назло, терзать его и издеваться над ним. И если она не позвонила, это значит, что…

— Федра! — застонал Айан, забыв об Эстер. — Федра!

Его бросило в холодный пот, панический страх сковал тело. Господи, почему он сам до сих пор не позвонил в береговую охрану? Или в полицию? Федра потерялась в этом шторме, а он позволил Пенди одной искать выход из положения!

— Ты одна? — спросил он Эстер, стараясь взять себя в руки и не выказать отчаяния.

— Нет, со мной Ангус. Он останется здесь, пока хоть что-нибудь не прояснится.

— Хорошо. Это хорошо. А эти… береговая охрана ищет их? Ты смогла объяснить, где их искать?

— Нет. Федра не сказала, куда они направятся. Ллойд опытный моряк, и я не стала интересоваться маршрутом. Но мне сказали, что сигнала бедствия не поступало. Человек, с которым я разговаривала, объяснил, что они следят за сигналами по радио круглые сутки.

— Так, значит, у них на яхте есть радиопередатчик?

— Не знаю. Должен быть.

— Конечно, должен. Они спасутся. Господи, Пенди, а у них там есть сигнальные огни или ракеты? Хоть что-нибудь?

— Что ты меня расспрашиваешь? Откуда мне знать. Возможно, все есть. Без этого яхты не выходят в море. Но до сих пор никто ничего не заметил.

— А по берегу расставлены посты?

— Уже нет. Это сказал тот, с кем я говорила. Они теперь полагаются только на радио.

— Которым эти два идиота не пользуются. А может, его просто нет на яхте! Прости, — извинился он перед Эстер за свою вспышку. — Прости, Пенди. Скорее всего, их вины нет в том, что сигналы не поступают.

— Вот этого я больше всего боюсь.

Айан услыхал в трубке щелчок зажигалки — Эстер закурила. Наверное, курит не переставая…

— А охрана ничего не может сделать?

— Они бы послали спасательный катер, но только если бы получили сигнал бедствия. Они могут даже запросить военный вертолет, если нужно, но пока не получат сигнала, проверяют по всему побережью по радио…

Айан грубо выругался и снова извинился.

— Этого недостаточно, — сказал он. — Я сам попробую с ними связаться и заставить их действовать.

Через пятнадцать минут, после довольно нервного разговора с дежурным офицером береговой охраны в Фалмуте, Айан осознал, что ничего не может сделать. Ему сказали, что на «Морворен» есть мотор, но в море сильно штормит.

— Честно говоря, — добавил офицер, — хорошо бы они сообразили, что лучше держаться подальше от берега в такой шторм, скоро станет еще хуже.

— Спасибо за информацию, — ядовито сказал Айан.

Офицер стал терпеливо объяснять, что они ничего не могут сделать, пока не поступит сигнал бедствия, потому что нет почти никаких шансов определить местонахождение яхты. Потом он спросил, есть ли уверенность в том, что пара путешественников все еще в море.

У Айана создалось впечатление, что офицер не вполне убежден, что они имеют дело с потенциальной трагедией.

— Черт возьми, это же несчастный случай! — заорал он в трубку. — Вам, конечно, удобнее сидеть там, почитывая газету…

— Сэр, — оборвал его дежурный, — мы хорошо понимаем ваши чувства, но разве так уж нереально, что ваша дама сошла на берег пару часов назад и если она со своим дружком…

— Она не с дружком, — рявкнул Айан. — Вы не знаете Федру Пенденинг! Ей же известно, как страшно волнуется ее больная мать!

— Понятно, сэр, — бесстрастным голосом ответил офицер. — Мы делаем все, что в наших силах. Постарайтесь сохранять спокойствие…

Но Айан уже бросил трубку.

— Спокойствие! Я тебе покажу спокойствие, — злился он. — Это не твоя женщина пропала в море. Она…

Он хотел сказать «моя», но осекся, потому что Федра вовсе не его женщина… Айан плюхнулся в кресло и стал растирать виски, голова готова была треснуть от боли. Потом вдруг вскочил. Да что это с ним такое? Как можно было так подумать?

— Прекрати валять дурака, Требэниан! — громко сказал он, и его голос эхом прокатился по пустым комнатам. — Конечно же Федра твоя! И всегда была твоей!

Он застонал, все картины их встреч пронеслись в памяти чередой… Вот прошлым летом Федра открыла ему дверь, она так хороша, так красива…

— Привет, Айан, — сказала она. — Может, войдешь в дом?

Больше Айан вынести этих мук не мог. Он заметался по комнате, воздевая руки и крича во весь голос:

— Федра! Не умирай, черт возьми! Не умирай, Федра! Я люблю тебя, я всегда любил только тебя. Ты не можешь покинуть меня сейчас! Не смей, слышишь?

Часы в гостиной пробили половину первого, и этот звук привел его в чувство. Федра не услышит его, и боги не услышат его. Даже если бы услышали, то как донесли бы до нее его мольбы? Она живой человек, со всеми своими достоинствами и недостатками. И он любит ее такую. Как раньше он не понимал этого? За это и наказан — только позволил себе признаться в чувствах к Федре, как уже вот-вот потеряет ее навсегда.