— Чего ты хочешь от меня, Атрид?

— Не знаю. Сегодня утром прибыл корабль из Микен. На нем приплыли мои дети, Ифигения и Орест. Ахилл настаивает на скорейшей свадьбе. Я… Я боюсь. Я, вождь вождей, первый воевода могучего войска, боюсь того, что принесет мне завтрашний день. Боюсь за жизнь своего сына, своего наследника.

Сказать Агамемнону, что Пелида больше не интересует место на микенском троне, ибо ему предложена другая вакансия, более высокая и почетная? Или оставить Атрида мучиться в раздумьях?

Промолчу. Конечно, я думаю, что Ахиллес выберет Олимп, но совсем недавно я был уверен, что он не переживет эту войну. Теперь я уже не уверен ни в чем.

Нет согласия среди ахейцев, как нет его и на Олимпе.

Гермес хочет, чтобы Одиссей убил Ахилла, а его папаша прочит тому место рядом с собой и настаивает на смерти Аполлона. Как такое может быть и что здесь происходит?

Дэн

Академик Северов был мертв.

Его нашли в лаборатории, рядом со входом в темпоральный туннель. Тело обнаружил кто-то из его лаборантов. Вызванный врач констатировал смерть от инфаркта.

Незадолго перед его смертью приборы зафиксировали очередной всплеск энергии.

Никто не придал этому совпадению никакого значения.

Кроме меня. Я не верил, что это совпадение.

Можете считать меня шизофреником и параноиком одновременно, но я думал, что кто-то или что-то вылезло из туннеля и вызвало у академика инфаркт.

И я даже подозревал, что это может быть.

Ситуация выходила из-под контроля. Впрочем, я начал сомневаться в том, что мы когда-либо ее контролировали.

Макс напился до потери чувства самосохранения, отправился к мистеру Картрайту и выложил ему все, что он думает относительно проекта. Главный режиссер требовал немедленного закрытия реалити-шоу «Троя» и сворачивания темпорального туннеля. Как и следовало ожидать, он был немедленно уволен и выдворен на улицу двумя дюжими охранниками корпорации.

Я с ним не пошел, хоть пили мы вместе и он звал меня с собой. Может быть, потому что я трус. А может быть, потому что я и пьяный понимал, что такими методами от нашего босса ничего, кроме неприятностей, не добьешься. Кто добровольно откажется от золотого прииска?

Тем не менее среди персонала царили упаднические настроения. Примерно пятьдесят процентов сотрудников мысленно соглашались со своим главным режиссером. Перед нами на экране была уже не просто война, учиненная нашими кровожадными предками. Что-то странное происходило в Древней Элладе, и что-то странное начинало просачиваться в наш мир.

В Нью-Йорке был открыт первый храм Аполлона.

На хайвеях все чаще стали появляться столбы с изображением Гермеса, так называемые гермы.

Телезрители все чаще поминали в своих разговорах древнегреческих богов.

В моду вошли туники и сандалии. Сначала их носили только женщины, но теперь можно было встретить на улице и мужчину, одетого подобным образом.

Наблюдение меняет наблюдателя.

После увольнения Макса я заперся в своем кабинете и продолжил пить. Теперь уже один.

Академик был мертв, главный режиссер — уволен, а больше я никого здесь не знал. Не знал достаточно близко, чтобы поделиться своими сомнениями и раздумьями.

Мне уже было наплевать на Гомера и его коллег. Мне было глубоко по фигу, кто выиграет эту чертову войну, и чихать я хотел на исчезновение Италии вместе с Папой Римским и развалинами Колизея. У меня было такое ощущение, что проблемы наши только начинаются и все предыдущие эпизоды были даже не цветочками, а… Первыми весенними почками, наверное.

Не знаю, за каким чертом меня понесло в лабораторию, где был найден труп академика. Я и сам не могу объяснить этого поступка. Наверное, я был пьян и мне хотелось плюнуть в черный зев темпорального туннеля, чтобы плевок мой улетел на три с половиной тысячи лет назад и влепился в левый глаз какому-нибудь местному божку.

Как бы там ни было, я обнаружил себя в коридоре стоящим перед дверью в лабораторию. В памяти наблюдались какие-то провалы, и я не помнил, как я сюда попал и зачем приперся, но раз уж я здесь, то…

Рука моя повернула ручку, толкнула дверь от себя. Меня качнуло вперед, я буквально ввалился в лабораторию и обнаружил прямо перед собой темпоральный туннель и Афину Палладу.

Я видел ее пару раз на мониторе, когда она сражалась на стороне ахейцев. И в жизни она не слишком отличалась от своего экранного образа. Высокая, крутобедрая, большегрудая.

На ней были боевые доспехи, полный комплект, включая и шлем. В правой руке она держала огромный щит, а на поясе висел меч, по размеру больше подходивший ее воинственному брату.

А ведь забавно, подумал я. Афина и Арес, оба они покровительствуют войне. Но Афина, защитница городов, богиня оборонительной войны, на стороне штурмующей армии Агамемнона. А Арес, бог войны захватнической и наступательной, защищает осажденный город. Ирония судьбы? Или неладно что-то среди олимпийской Дюжины?

— Привет, — сказал я.

— Радуйся, смертный, — ответила она.

— Радуюсь. Так радуюсь, что аж сил нет.

— Ты нагл, — сказала она. — Разве ты не хочешь поприветствовать меня как полагается? Пасть перед своей богиней на колени, например?

— Если честно, то не очень, — сказал я.

Она нахмурилась, и в тот же момент мне на плечи обрушилась такая тяжесть, что я проникся к Атланту глубоким сочувствием. Конечно, не думаю, что это было небо, но вот пара скал — это уж точно.

Я не Атлант. Я не сумел устоять на ногах и рухнул на четвереньки. Тяжесть не исчезла, она будто размазалась по моей спине, и мне стало чуть-чуть легче.

Чуть-чуть.

— Вообще-то я сказала — на колени, — задумчиво произнесла Афина. — Но если уж ты занял такую удобную позицию, то можешь поцеловать мне ноги. Или нет, не так. Ты можешь осквернить своим прикосновением мои сандалии.

И тотчас в поле моего зрения оказалась ее ножка, обутая в боевую сандалию. Ножка была симпатичная, правда, немного не женского размера.

— Я не поклонник таких отношений, — сказал я.

Резкий металлический звук — и острие ее меча, приложенное к моей шее. Довольно ощутимо. Больно, хоть кровь еще не идет. Однако одно мое резкое движение, и я лишусь головы.

— Я жду, смертный, — напомнила она и усилила давление на меч.

Вот и кровь. Струйка теплой жидкости побежала мне за воротник.

Да что она себе возомнила? Сейчас, между прочим, не четырнадцатый век до нашей эры. Как это можно квалифицировать? Сексуальное домогательство на рабочем месте? Действие, унижающее честь и достоинство другого человека?