не обещаю. Предлагаю работу в качестве независимой журналистки, моей помощницы.

– Похоже, у тебя и план уже готов, – улыбнулась Рива.

На Стрейт-стрит она не появлялась более двух лет и не знала, остался ли там кто-то из ее прежних знакомых. Но ее старый друг Томми-О продолжал выступать в «Вечерней звезде», и она решила встретиться с ним.

Когда Рива появилась в клубе, зал был почти пуст. Увидев ее, Томми-О махнул, подзывая к стойке бара. Рива чмокнула артиста в густо напудренную щеку и села на соседний табурет. Томми-О заметно постарел. Вид у него был усталый. Убранство «Вечерней звезды» не изменилось: те же зеркала, те же ярко-красные и золотистые цвета стен, те же газовые фонари и до тошноты знакомый запах дешевых духов и прокисшего пива.

– Я не знала, застану ли тебя здесь.

– Как видишь, я никуда не делся. А вот тебя я не ожидал увидеть. Думал, ты работаешь у нашего знаменитого мальтийского художника.

– Работала, – ответила Рива, не вдаваясь в подробности.

– Видела газетные статьи?

– Кто ж их не видел? Потому я и пришла. – Она понизила голос. – Отто из «Таймс» просил меня помочь. Ты на острове знаешь всех. Мог бы ты каким-то образом устроить мне встречу с шефом полиции? Естественно, конфиденциальную.

Томми-О надул щеки и выпустил воздух.

– Могу попытаться. Но просьба очень серьезная. – Он покачал головой. – Полиция и церковь расследуют этот скандал, однако они копают не в том направлении.

– Поясни.

– Девицы, о которых трубят английские газеты, – не англичанки. Даже в двадцатые годы сюда приезжали в основном из Италии и Франции, и одной из приехавших была ты. Сейчас едут почти сплошь венгерки. Англичанок нет. Спроси в любом баре, ресторанчике с живой музыкой – табарине – или мюзик-холле. Везде одна и та же история.

– Даже если они не англичанки, проституция и эксплуатация все равно существуют.

– Да, – согласился он. – Но властям на это плевать. Ведь газеты писали о несчастных англичанках. Расследование легко докажет ложность утверждений.

Вошел Джанни и лишь издали кивнул Риве. Он так и не простил ее за то, что она самовольно оставила работу, даже не предупредив.

– Будь осторожна, Рива, – сказал ей на прощание Томми-О.

Через несколько дней она сидела на скамейке в саду, смотрела на море и ждала встречи, сама не зная с кем. Томми прислал ей записку, попросив в десять утра быть на этом месте и посоветовав проявлять осторожность. Часы показывали половину одиннадцатого. Рива уже собиралась встать и уйти, когда увидела направлявшегося к ней мужчину в очках. Шел он неторопливо, и ей хватило времени разглядеть его хмурое лицо с острым подбородком и редеющими волосами ржавого оттенка. Чем-то он напоминал мелкого хищника: горностая или ласку. Облик дополняли буравящие глазки. Оскаль он зубы, она бы ничуть не удивилась.

– Мисс Жанвье? – слегка поклонившись, спросил он, и Рива кивнула. – Некто желает поговорить с вами. Вам будет угодно пройти со мной?

– Вы из полиции?

– С вашего позволения, обойдемся без имен. Сложности нам не нужны. Это понятно?

– Понятно, – ответила Рива, стараясь не показывать возникшей настороженности.

Какие сложности? От нее? Или от него?

– Возможно, вы знаете, что на кон поставлена независимость Мальты. Поднят вопрос об аннулировании конституции. Если такое произойдет, остров вновь станет колонией Британской империи. Все хотят, чтобы этого не случилось.

Они достигли центра города, где провожатый Ривы свернул на боковую улицу.

– Вы ведете меня к черному ходу в полицейское управление? – спросила она, чувствуя нарастающую тревогу.

– Щепетильные вопросы редко решаются в стенах полицейского управления, – рассмеялся провожатый. – Вот мы и пришли.

Он отпер массивную дверь. Войдя, они поднялись по широкой каменной лестнице и прошли в заднюю часть дома. Постучавшись, провожатый открыл дверь, пропуская Риву. Она попала в комнату с начищенным до блеска паркетом и кремовыми стенами, на которых висели картины с изображениями диких животных.

– Сэр, мы пришли, – сказал провожатый.

Слова были обращены к сухощавому мужчине, стоявшему у окна спиной к ним. Когда тот повернулся, еще один мужчина, находившийся рядом с дверью, кашлянул. Рива инстинктивно бросила взгляд в его сторону.

– Здравствуйте, мисс Жанвье, – произнес он.

У Ривы душа ушла в пятки. Она узнала этого мужчину с проседью в волосах, опиравшегося на палку. Стэнли Лукас.

– Мы снова встретились, – произнес Лукас, улыбаясь ей. – Как приятно.

– Я думала, вы покинули остров, – сказала Рива, упирая руки в бока.

Лукас подал знак, и те двое вышли, закрыв дверь.

– Да, на время. Теперь вернулся. Думаю, вам известно, что с меня сняли те оскорбительные обвинения в мошенничестве.

– Продажная полиция у вас на содержании?

– Мне нравится ваше чувство юмора, – засмеялся Лукас. – Но перед законом я чист. Если у вас есть доказательства моей вины, излагайте.

Рива глубоко вдохнула, ощутив собственную неуверенность. И вдруг у нее вырвалось:

– Я вас видела.

Взгляд Лукаса метнулся в сторону, словно он не ожидал это услышать.

– Видели меня? – переспросил он.

– С совсем молоденькими девушками. Например, с русской девушкой Аней. – Рива в упор посмотрела на него, потом склонила голову набок и спросила: – Полиция сняла с вас и обвинение в убийстве?

Ее вопрос рассердил Лукаса. Он надул щеки и с неприязнью глянул на нее:

– Похоже, вы склонны к нездоровым фантазиям. В прошлом женщина и не за такие слова могла расстаться с жизнью.

– Вы имеете в виду свою жену?

Его лицо покраснело, затем побагровело.

– Ариадна умерла.

Воцарилось долгое молчание. Лукас повернулся спиной, закурил сигарету. Рива не знала, как ей быть. Уйти? Или все же остаться?

– Вот что я вам скажу. – Лукас вновь повернулся к ней; чувствовалось, он справился с собой. – Как и вы, я сделал Мальту своим домом. Я коллекционер.

– Коллекционер?

– Произведений искусства.

«И людей», – подумала Рива.

Он вяло махнул на застекленный шкаф позади письменного стола. Полки шкафа были плотно уставлены разными вещицами.

Рива присмотрелась, и у нее сжалось сердце. На одной из полок она увидела несколько деревянных кукол. Это были старинные русские матрешки, когда-то принадлежавшие Ане.

В голове Ривы зазвенел голос девушки: «Это матрешки. Мама и дочка, а у дочки – своя. Много. Одна в другой. Это жизнь».

Рива смотрела на самую большую матрешку – женщину с черным петухом в руках. Желтые и розовые тона немного выцвели. Ее замутило.

– Насколько я понимаю, вас интересует расследование по поводу шокирующих и голословных утверждений ряда газет о торговле живым товаром, – продолжал Лукас.

Рива почти его не слушала. В голове крутилась только одна мысль: «Надо убираться отсюда, и побыстрее».

– Да, конечно, – ответила она, слыша дрожь в своем голосе. – Если они