Меч Бернгарда, прошедший закалку – Всеволод не забывал об этом – кровью Черного Князя, разил сильнее и точнее, нежели оружие его мертвых рыцарей. В считанные секунды магистр разнес черный щит противника. Обломки разлетелись в стороны, и схватка закрутилась в новом – более яростном темпе.

Никто не отступал. Ни за нее, ни от нее. Темные Властители старались достать друг друга хитроумными смертоносными выпадами или бесхитростными, но сокрушительными рубящими ударами. И никто не мог, не успевал. Единоборцы пытались оттолкнуть один другого в вязкие мертвые воды и тем хотя бы на миг обездвижить противника. Ни у кого не выходило и это.

Единственное, что получалось, – бить клинком о клинок. Прямым об изогнутый. Изогнутым о прямой. Белым – о черный. Черным – о белый.

И выдерживать удары невиданной мощи.

Это могло продолжаться долго. Это могло закончиться чем угодно. И взбешенный Всеволод, которого специально готовили к схватке с нечистью, а ныне – не допускали к бою, решился.

– Ты уж не серчай на меня! – буркнул он стоявшему впереди умруну.

Резкий нежданный взмах двумя мечами. Двойной горизонтальный удар с разворота.

Один из мертвых тевтонских рыцарей, загораживавших проход, развалился, рассеченный на три части. Ноги. Нижняя половина тулова. Верхняя…

Растекающаяся серебряная водица…

Одним союзником меньше. Но ведь это не те союзники, которым доверяешь всегда, во всем, всецело. К тому же сейчас мертвецы Бернгарда стоят на пути и чинят препятствия. Так какой прок от этого союза?

Всеволод ринулся в открывшуюся брешь, прежде чем стена белых тевтонских плащей в черных крестах и черных подтеках сомкнулась вновь. Прежде чем успели схватить, остановить…

Прорвался. Вырвался.

Выступил из плотных рядов.

Чудом увернулся от отбитого кривым серпом меча Бернгарда.

Отметил про себя: пострадал, оказывается, не только щит чужака, черный серп – тоже, вон, выщерблен чуть ли не до половины, а клинок магистра – целехонький, будто и не было яростной сечи. Результат особой закалки в особой крови…

К Всеволоду, осмелившемуся вмешаться в единоборство Властителей, устремляются ближайшие упыри. Но им уже не успеть.

Шоломонар, парируя ответный выпад Бернгарда, открылся слева. Всеволод воспользовался. Ударил. Одним мечом. И – сразу, вдогонку – другим. В левое плечо, в шею. Да со всей мочи. Его оружие ведь тоже омыто в крови Черного Князя. Значит…

А ничего, ничегошеньки совершенно это не значило!

Доспех Властителя Всеволода не пробил. Только оттолкнул Шоломонара, да отвлек на себя часть его внимания.

Но тут уж и Бернгард сподобился.

Резкий, длинный колющий удар – и меч магистра с хрустом входит в черную грудь. И выходит из черной спины.

– А-а-а-а!

Рев.

Кровь.

Густая. Червленая.

Звенит исщербленный боевой серп, выпавший из черной длани.

А мгновение спустя и сам пришлый Шоломонар падает навзничь.

Замертво.

И по-прежнему непонятно – почему?! Почему оружие магистра так легко пробивает броню, которую не могут одолеть клинки Всеволода?!

– Зря ты влез, русич, – в голосе князя-магистра слышалось раздражение и крайняя степень неодобрения. – Я бы и сам…

– Не сомневаюсь, – не дослушав, перебил Всеволод.

Его взгляд метнулся с ровнехонького лезвия Бернгардова меча на глубокие изломы, украшавшие черный серповидный клинок, что лежал подле трупа поверженного Властителя.

Еще немного – и Бернгард попросту перерубил бы оружие противника. А после и самого противника. В общем, все верно: Бернгард и сам бы… все сам бы…

Но все-таки – почему? Почему только ему. его мечу только это под силу?!

Упыри – те немногие, что еще оставались в разверстом проеме меж мертвых вод, шипя и скалясь, отступали за порушенную черту. Лишившись Властителя, получив избавление от чужой воли, темные твари спешили назад – во тьму. Даже здесь, на озерном дне, надежно укрытом густой тенью и плотным туманом от рассеянных лучей заходящего уже солнца, они ощущали себя неуютно. Порождения темного обиталища предпочитали дожидаться ночи по ту сторону кровавой границы, и бледные тела одно за другим исчезали в ее зияющем разрыве. Твари переходили черту и словно растворялись в клубящейся зеленоватой дымке между мирами.

Ну, вот и всё.

Исчезли. Растворились.

Все.

И вроде бы можно наконец спокойно запирать Проклятый проход. Вроде уж некому помешать. Но – странно: радостного подъема от этой победы Всеволод не испытывал. И умиротворяющего чувства исполненного долга и завершенного дела он не ощущал тоже. Зато все его существо наполняла тревога. Взявшаяся невесть откуда. Хотя почему невесть-то? Очень даже весть…

Тягостное молчание висело меж мертвых вод.

И в душе ворошилось нехорошее предчувствие.

Нет, смерти как таковой Всеволод не боялся. Ему вовсе не страшно было излить свою кровь на рудную черту. Если потребуется – хоть всю, хоть до последней капли. Для того ведь он, собственно, сюда и пришел. А вот те, кто с ним… Для чего они здесь? На самом деле – для чего?

Что сейчас на уме у Бернгарда?

Поднявшего забрало и улыбающегося…

Слишком уж дружелюбно улыбающегося. Как никогда прежде.

Всеволод тоже откинул защитную личину шелома. Утер пот. Огляделся. Несколько уцелевших серебряных умрунов, да Черный Князь в тевтонском одеянии – вот кто был с ним сейчас на дне Мертвого озера, в узком извилистом проходе, укутанном густым зеленым гуманом, стиснутом студнеобразными стенами. Мутными, высоченными, колышущимися, закрывающими и берег, и солнце.

А нет ли в том ошибки?

Роковой, непоправимой?

Бернгард уже вложил меч в ножны. Всеволод же прятать клинки не спешил. Держал в руках. Чуть опустив, но так, чтобы при необходимости, при малейшей опасности можно было поднять, взмахнуть, срубить…

– Бой окончен, русич, – с мягкой снисходительной насмешкой проговорил магистр. – Отчего ж ты так вцепился в свои мечи?

– Оттого, что до сих пор не услышал от тебя правдивого ответа… – хмуро сказал Всеволод.

– Ответа на какой вопрос? – то ли в искреннем, то ли в деланном удивлении поднял брови князь-магистр.

– Чем все же мои мечи отличаются от твоего, Бернгард? Я бы хотел узнать это прежде, чем мы начнем закрывать рудную черту.

– Ну, хорошо. Коли хочешь – узнаешь…