Вперед.

На острие рыцарского клина.

Они протиснулись еще дальше.

Они бились уже не на склоне – на пологом дне Мертвого озера, где проход несколько расширялся, но куда вовсе не доставали солнечные лучи.

Сверху светилась зеленым густая туманная дымка.

Впереди рдела рудная черта.

И до черты той – рукой подать.

Вот она – сияет, переливается красным, алым, багровым сразу за упыриными спинами. Граница, прочерченная древней кровью и ею же порушенная.

– А-а-а-а-а! – обезумев вконец, Всеволод заработал мечами с удвоенной, с утроенной энергией.

– А-а-а-а-а! – рядом колол, рубил, крушил Бернгард.

– У-у-у-у-у! И-и-и-и-и! – выли и визжали темные твари.

Мертвые рыцари валили врага и падали сами молча.

Они двигались. Продвигались. Приближались. К заветному сиянию. И к широкой темной бреши, прерывавшей его.

К дыре, откуда наползали все новые и новые твари, возникая в этом мире из ничего. Да сколько же их там! Проклятых кровопийц, успевших укрыться со своим Князем за кровавой же чертой.

Которая – вот и еще – стала немножко ближе.

На шаг. На полшага. На четверть шага…

Еще.

И еще.

И вот сейчас уже! Дойти! Пустить в Проклятый проход мертвую дружину Бернгарда – чтоб оборонили, загородили, задержали нечисть с той стороны.

А самим – начать ритуал. Кровь – на кровь, слова – на слова. И – закрыть дыру. Запечатать. Залатать…

Темная фигура, возникшая вдруг среди бледных тел, преградила им путь. Только что ее не было – а вот уж и есть. И не обойти, не миновать никак Черного Князя, самолично выступившего в последний миг из-за границы миров.

Свой огромный – в полтора человеческих роста – прямоугольный щит Шоломонар держал поперек тела, закрывая добрую половину прохода меж мертвыми водами. Тяжелый, изогнутый меч-серп – воздет над головой.

Упыри, повинуясь безмолвному приказу, мгновенно раздались, расступились в стороны, давая дорогу Властителю. Кто смог – отошел к рудной черте. Кто не смог – попросту канул бесследно в вязких мутных стенах.

Пришлый Шоломонар времени даром не терял. Напал сразу. Насел, навалился…

Первым на пути Князя стоял Всеволод.

Удар черного серпа он, не подумав, попытался отвести скрещенными над головой клинками. Куда там! Словно глыба, пущенная из порока, обрушилась сверху. Кисти рук едва не выворотило из суставов. Всеволод едва не лишился обоих мечей. Оружие – удержал, но сам на ногах устоять не сумел. Повалился навзничь. И тут же, подхваченный крепкой рукой, был выдернут из-под второго – добивающего – удара.

Бернгард! Магистр бесцеремонно выволок его из первых рядов. Швырнул назад – за спины рыцарей-умрунов. Прогудел из-под забрала:

– Все! Кончилось время твоего геройства, русич. Обожди пока.

Обождать?! Ну уж нет! Следовать совету Берн-гарда Всеволод не собирался. Но покуда поднимался да встряхивал отсушенные длани – битва продолжалась.

Напор притуплённого пешего клина Шоломонар, стоявший у них на пути, принял на щит. Щитом же и задержал, остановил мертвую дружину Бернгарда. А после – невероятно! – тем же щитом начал ломать и выдавливать строй мертвецов. Словно движущаяся скала медленно, но неумолимо оттесняла серебряных умрунов от рудной черты.

Как прежде молчаливые мертвые воители в тевтонских плащах прорубались вперед, так теперь – отходили назад. Поневоле тесня, заставляя отступать и Бернгарда, и Всеволода.

На четверть шага, на полшага, на шаг.

И – на два.

И – на все три.

Шоломонар давил щитом.

А мечом-серпом – рубил. Подцеплял. Рассекал. Крошил. Разваливал.

Вот пал, обращенный в груду подрагивающих обрубков один рыцарь Бернгарда. Через куски почерневшей плоти, клочья кольчуги, расколотый шлем и лужу бесцветной серебряной водицы, Шоломонар переступил, даже не взглянув на останки.

А вот та же участь постигла второго мертвеца…

Клинки, секиры и булавы, отделанные белым металлом, бессильно отскакивали от щита и черной брони напирающего Князя.

И – третьего…

Брызжущее во все стороны жидкое серебро из тел умрунов волновало и будоражило мертвые воды, прожигало насквозь упыриные трупы, но с лат наступающего Властителя стекало безобидными ручейками, оставляя лишь едва заметные шипящие дорожки.

Четвертого…

А ведь рудная черта была так близко!

Впрочем, она и сейчас еще не далеко. Нужно только преодолеть последнюю преграду. Одолеть Шоломонара нужно. Надо. Должно…

Ноющая боль наконец ушла из отшибленных рук. Всеволод попытался вновь протолкнуться вперед. Его мечи, закаленные в крови Черного Князя, сейчас нужны были там как никогда.

– …Не пускать! – донесся из первых рядов обрывок фразы-приказа.

Приказывал, конечно, Бернгард.

«Кого не пускать? – не сразу понял Всеволод. – Куда не пускать?»

Но уже в следующий миг стало ясно: магистр распорядился не пускать его, Всеволода! Вперед не пускать. В бой. В самый ответственный, опасный момент…

«Кончилось время твоего геройства, русич…»

Поредевший рыцарский клин перестроился в плотную цепочку во весь проход. Серебряные умруны сомкнулись неподатливой стеной. И расступаться явно не собирались.

Да что же это такое творится-то!

– Бернгард! – в голос заорал Всеволод.

Поздно!

Бернгарду было уже не до него. Бернгарда-то мертвая дружина пропустила. Бернгард уже выступил из строя и…

Князь-магистр схлестнулся с Шоломонаром-чужаком. Два Властителя вновь бились друг с другом. Секлись насмерть. В узком проходе на границе миров.

В эту решающую схватку не вступали ни упыри темного обиталища, ни мертвая дружина Берн-гарда. Никто не пытался помешать чужому Властителю и помочь своему. Ибо любая помеха на тесном ристалище сейчас вредила обоим, а любая помощь могла стать помехой. Упыри и умруны ждали, пока двое закончат свой поединок.

Бернгард сразу, сходу обрушил на противника град стремительных ударов. Тот же, обремененный огромным щитом, уместным в бою против многих слабейших, но являвшемся, скорее, обузой в единоборстве с равным, двигался не столь ловко и стремительно. Пришлый Шоломонар больше прикрывался и защищался, не имея ни времени, ни возможности избавиться от громоздкой ноши.

Впрочем, это продолжалось недолго.