Для нас все это явно не предназначено. Нам положено наткнуться на файлы об экологическом загрязнении планеты, о загрязнении окружающей среды, об эксплуатации детского труда и т. п. и т. д. Но самое интересное, что мне от находок Надж не оторваться. Я, помимо собственной воли, включаюсь в распутывание этого клубка:

— Ничего не понимаю. Мы же всего несколько страниц назад видели формы согласия родителей?

Надж молча хлюпнула носом и пролистала пару страниц назад. Вот и форма. Внизу подписи обоих родителей, дающие разрешение некоему Роланду тер Борчту на «проведение ребенку процедур».

Но теперь с первого взгляда видно, что обе подписи, как две капли воды, похожи на подписи Джеба. Не знаю, что и думать. Мне в Школе совсем все по-другому рассказывали. Где же правда?

Тихо плачущая Надж продолжает читать файл. На следующей странице еще одна фотография. Это прежняя женщина. И по-прежнему ужасно грустная. Только на новой фотке она ужасно постарела. Через все лицо из угла в угол большими красными буквами написано: «ликвидирована».

Неожиданно Игги высовывает голову из-под стола:

— Кто-то идет!

В руке он держит какие-то проволочки.

132

Свобода есть свобода, даже если ты насквозь мокрая, если почти что съехала крыша, и если тебя едва слушаются руки и ноги. Я уж не говорю про крылья.

Первая моя остановка «Сумеречная» гостиница. Наша ржавая «тойота» все еще припаркована на стоянке, все шмотки — в номере. Но ребят нет — исчезли. Или меня ищут?

Проглотила что-то из холодильника, даже сама не заметила, что. Наскоро побросала в рюкзаки барахлишко. На стоянке разбежалась и сиганула в небо.

Еще минута — и ветер подхватил мои широко раскинутые крылья.

Держусь настороже. Как бы ни появились снова летающие ирейзеры. Но вроде пока все спокойно. Единственное неудобство — рюкзаки. Тянут меня к земле: тяжелые, и к тому же шесть баулов для меня одной — многовато. Надо как-то от них избавиться. Тогда и руки будут свободны. Припрятываю манатки в кроне высокой приметной сосны и дальше лечу налегке.

Ты, наверное, удивишься, дорогой мой читатель, но я поворачиваю назад. Туда, откуда только что вырвалась. Чем больше я прихожу в себя, тем больше жажда мщения превращает меня чуть ли не в убийцу-маньяка. Гневно разрываю крыльями воздух, а ярость, как пот, катит с меня ручьями. Всю жизнь белохалатники портили мне кровь, мотали нервы и крутили из меня веревки. И не только из меня — из всей стаи. Совсем недавно похитили у нас Ангела. Но теперь, после того как они запихали меня в бункер, терпение мое лопнуло.

Удивительно, что я после всего этого вообще могу связать два слова. Чудо, что не разучилась летать.

Держусь в тени подальше от людских глаз. Под прикрытием деревьев петляю между сосен. Вылетев из леса, делаю здоровенный круг вокруг всего комплекса, всех семи огромных зданий ИТАКСа.

Я как будто перематываю назад фильм, возвращаюсь по собственным следам в поисках разбитого окна. Мне совершенно необходимо подтверждение, что бункер, моя смерть, утрата сознания, онемелые руки, ноги, крылья — что все это был не сон. И если не сон, то разбитое мной окно — лучший вещдок, что за этим реальным кошмаром стоят одной веревочкой повязанные ИТАКС и Джеб.

Вот и оно, мое подтверждение. На шестом этаже, там, где должно блестеть стекло, зияет черная дыра пустой оконной рамы. Теперь пора искать стаю. Но сначала я возвращаюсь в лес и там от души ору во все горло — выпускаю пар. Потом легко опускаюсь на землю и хорошенько отряхиваю крылья. Кажется, я в полном порядке. Как будто болела гриппом, а теперь поправляюсь. У меня даже снова чешутся руки хорошенько накостылять какому-нибудь ирейзеру.

Складываю и убираю крылья и крадучись подбираюсь к главному зданию. Пригнулась и двигаюсь чуть не ползком. Но глаз от светящихся впереди окон не отвожу. Вдруг что-то, висящее на ветке, скользнуло у меня по щеке. Рассеянно отмахиваюсь и дотрагиваюсь до гладкого, холодного и… живого.

Содрогнувшись от отвращения, отдергиваю руку, но «оно» плюхается на меня сверху. Змея!

Хочу закричать, но вместо крика у меня изо рта вырывается только задушенный хрип.

133

А потом змеи заполонили все. Шести-семифутовые черные гады падают на меня сверху, ползут по ногам снизу, обвивают мое тело. Я завертелась в бешеной пляске — только бы скинуть их, только бы стряхнуть с себя эту нечисть. Но попытки мои бесплодны — змей все больше и больше.

Откуда? Что это? Атака или нашествие? Если есть что-то, что я ненавижу больше, чем темные тесные пространства, — это змеи.

Черт побери! Господи, спаси! Задыхаясь, срываю с себя гадину за гадиной и чувствую, как теряю под ногами почву. Батюшки светы! Мама дорогая! Меня захлестывает истерика.

Присев на корточки, собираю в комок все мускулы и резко, как разворачивающаяся пружина, выпрыгиваю в воздух. Так же резко вырываю из-под куртки крылья и содрогаюсь от того, что и по ним ползут змеи. Господи, спаси! Господи, спаси! В воздухе переключаю скорость и перехожу на сверхзвуковую. Черные ползучие гадины начинают отваливаться и падать с меня в темноту. Дрожу такой крупной дрожью, что едва могу лететь. Наконец избавляюсь от последней.

Змеи! Кошмарные змеи! Откуда они все-таки появились? Боже, как я боюсь змей!

Говоришь, боишься? — мой внутренний Голос. И, как всегда, бесстрастен.

Еще как боюсь! — мысленно кричу я ему.

Страх — это твоя слабость. Пора начать побеждать свои слабости.

Что это, очередной тест? Моя больная фантазия. Череп у меня сейчас лопнет от напряжения и от количества неразрешимых вопросов.

А как же стая? Где моя стая?

Правильно, Макс. Пора продолжать поиски. Вперед!

Иди к черту! Расправляю плечи, упрямо выставляю вперед подбородок, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов — назад к ИТАКС.

Отлично, Макс. Иногда я на тебя не нарадуюсь.

134

Откуда этому слепому Игги знать, что кто-то идет? Он что, летучая мышь? Хотя, кто знает, может, ему и добавили ДНК летучей мыши.

Хрясь!

Ари врывается в компьютерную лабораторию.

— Тикайте! — орет Клык, набрасываясь на волчонка.

Что здесь забыл этот остолоп? Я жду не убийц-любителей, а профи, запланированную ликвидационную команду ИТАКСа. Где же они? Смотрю на часы, но отвлекаюсь на исключительно занимательное зрелище катающихся по полу и убивающих друг друга мутантов мужского пола.

И тут Газман вопит:

— Пауки!

Из-под двери на него катится черная шевелящаяся лавина членистоногих.

Ари неожиданно оторвался от Клыка, видимо, чтобы исследовать альтернативные съедобные объекты.