— Ну-ну… Так вот, Бажанов поступательно взялся подтачивать гордеевский мозжечок немудреной мыслишкой. Дескать, Тарас зело осерчал на Витьку Брюнета, а потому спит и видит, какую бы учинить ответную бяку. И вот кабы ты, Гордеище, совершил чего-нить героическое в этом направлении, то, несомненно, был бы восстановлен в прежнем бандитском звании.

— Вот сучонок, хрен ему между!.. А ведь я тебя предупреждал: Бажанов — тот еще артист, — рассвирепел Голубков. — Деятель, блин, заслуживающий искусств!.. То есть за место и время проведения нашего цирка на воде этому чертиле Паша нашептал?

— Совершенно верно. Гордей — человек темный: интернет-новостей и газет не читает. Кстати, координаты питерских аквабайкеров ему тоже Тимофеич подогнал. Сам Кирилл до того момента с ними знаком не был и даже не догадывался о существовании таковых в подлунном мире.

— Сразу, пока не забыл: пометьте там себе с Купцовым, что в невинные глазенки этой парочки ухарей, буде такая возможность, я тоже очень хочу посмотреть. Пытливо.

— Думаю, это будет нетрудно устроить. Главное, чтоб без излишнего членовредительства. Мне, конечно, до звезды. Но в данном случае я за твой имиджёвый образ печусь. Или пекусь?

— Можно и так, а можно эдак — лишь бы не комом. А за мой Ымидж ты не переживай. Никто этих мотоциклистов расчленять не собирается. Скорее — наоборот.

— «Наоборот» — это как?

— Я их самолично прикую браслетами к их же долбаному байку и запущу в Финский залив, в направлении финской же границы.

— Ты сегодня как-то необычайно креативен, Витя.

— Вот только моего креативу все равно не хватает, чтобы понять: на хрена вся эта канитель потребовалась персонально Бажанову? Разве что… хм… в свете последних событий интрига раскручивается любопытная.

— Что за события? — насторожился Петрухин.

— Час назад мне отзвонился Боря Ионов.

— Это по «наружке» за нашими вологодскими гостями? А почему тебе? — В голосе Дмитрия послышались ревнивые нотки. — Я ведь настоятельно просил, чтобы евойный бригадир выходил на меня напрямую?

— Значит, не дозвонился. Ну да это сейчас неважно.

— Как сказать…

— А важно то… — игнорируя петрухинское недовольство, продолжил Брюнет: — Что в начале второго Бажанов в одиночестве покинул отель, добрел до Владимирской площади, поймал там такси и проехал на Старо-Невский, в ресторан «Жан-Жак Руссо». Где у него состоялась встреча… сейчас, секундочку, — Виктор Альбертович достал мобильник, потыкался в сенсорный экран, развернул mms-сообщение, — вот с этим господином. Дывысь.

— Где-то я эту рожу видел. Сдается, чуть ли не у нас на банкете.

— Совершенно верно. Это глава корпорации «Эдельвейс» господин Файзуллин, который зажег публику виршами про рвущиеся трубы.

— Точно! Смешной такой мужичок. А в чем событие-то?

— Ага, смешной. Прям обхохочешься, — мрачно подтвердил Брюнет. — К твоему сведению, Тарас и Файзуллин последние месяца три-четыре пребывают в состоянии, историческим аналогом коего является «карибский кризис».

— Даже так?

— Даже. Причем практически в любой момент одна из сторон может решиться нажать на ядерную кнопку. Вот я и меркую: за каким таким хреном Бажанов поперся на эту встречу?

— Так, может, ларчик открывается просто? — предположил Дмитрий. — Может, мы с тобой давеча ошиблись? И Тарас делегировал своего «особиста» вовсе не для участия в поимке беглого Гордея, а для проведения сепаратных переговоров с Даллесом-Файзуллиным?

— И с этой целью Паша один, без охраны, с открытым, так сказать, забралом, поперся на переговоры с супостатом? Да еще и на такси, при наличии собственной тачки? Нет, Борисыч, ТАКИЕ встречи ТАК не организуются и не обставляются. Потому — чревато. Да и вообще — не по-пацански.

— Тебе виднее. И какова в таком разе будет твоя версия?

— Я пока не нахожу логического объяснения, — нехотя признался Виктор Альбертович. — Но, учитывая, что общались они около часа, что Бажанов передал Файзуллину пачку каких-то документов, что обратно они отвезли Пашу на своей машине, но при этом высадили его за два квартала до отеля, — предчувствия у меня нехорошие.

— А что за перец этот Файзуллин? Кстати, припоминаю, что я не только видел эту рожу, но еще совсем недавно где-то натыкался на такую фамилию.

— Перец — будь здоров! Вот только, боюсь, рассказывать придется долго. А у нас с тобой сейчас совершенно нет времени на былинные сказания.

— А если в двух словах?

— А если в двух… — Брюнет запнулся, подбирая «два слова». — К примеру, отныне неплохо тебе знакомый Тарас, тот — человек старой формации. По большому счету, с ним всегда есть шанс: и находить общий язык, и договариваться. Что, собственно, у нас и случилось. По «Интегралу».

— Так это правда, что там все вопросы сняты? Невзирая на наши… э-э-э-э… шалости?

— Сняты. Невзирая, — подтвердил Виктор Альбертович. — Тарас осознал, что погорячились все, и дал слово, что снимает претензии.

— И ты ему веришь?

— Тарас — человек слова. У меня были возможности в этом убедиться.

— А Файзуллин, выходит, нет?

— В части методов ведения бизнеса Файзуллин — отмороженный напрочь. Если он и человек слова, то слово это — непечатное.

— Да-а, Витя… Умеешь ты наживать себе… друзей.

— А разве я сейчас что-то шлепнул за дружбу?

— А на фига тогда ты пригласил его на нашу вечеринку?

— То была чистая формальность. К слову, я был практически уверен, что он не приедет. И реально офигел, когда увидел Файзуллина среди гостей.

— Вспомнил! — смачно хлопнув себя по лбу, вскинулся Петрухин. — Ну конечно! Блин, старый склеротик!

С этим словами он вытащил из кармана куртки вчетверо сложенный листок, разгладил, вчитался:

— Он самый. Именно что Файзуллин. За номером «четыре».

— Что это? Какой еще номер?

— А это меня Купцов вчера озадачил. Выяснить: кто из гостей нашего сабантуйчика приезжал на шестисотом «мерсе»? В итоге обозначилась поистине «великолепная семерка»: полусветские львицы — две штуки, а далее по одному экземпляру — святой отец, депутат муниципального совета, непрошедший аттестацию экс-замначальника РУВД, не поддающаяся идентификационной принадлежности блядь и — господин Файзуллин.

Виктор Альбертович с интересом пробежал глазами список.

— А за фига это знание потребовалось Николаичу?

— Лёнька уверяет, что своими глазами видел, как за десять минут до «бомбы» от нашего кораблика отвалил гостевой «мерс».

— Так и чего?

— Это бьется с ремаркой нашего Иван Комарыча. Помнишь? В смысле, что не одна только Асеева лишилась удовольствия вдохнуть ароматного газа. Оно, конечно, может, то — простое совпадение…