«В сентябре и октябре 1940 года мы прошли 10660 миль, проведя в море 30 дней. Я думаю, эти цифры достаточно хорошо показывают эффективность машин и котлов «Ринауна».

В бою у Спартивенто 2 месяца спустя «Ринаун» сумел развить 27,5 узлов. Но в сентябре, по мнению Грея, он мог дать 28 узлов.

Как можно характеризовать эсминцы, находившиеся в распоряжении Сомервилла? Да, следует признать, что половина из них была старыми, но еще 3 были вполне современными кораблями, построенными в период с 1934 по 1937 год, то есть они были более новыми, чем французские лидеры. Разумеется, «Велокс», «Видетт» и «Уишарт» были старыми, и в межвоенный период они не проходили вообще никаких модернизаций. В открытом бою им пришлось бы плохо, однако напомним, что они сохранили полный комплект торпедных аппаратов, превосходя в этом отношении более современные «Энкаунтер», «Гриффин» и «Хотспур». На этих кораблях кормовой аппарат был заменен 76-мм зениткой, чтобы дать хоть какую-то защиту от воздушных атак. А со старых эсминцев торпедные аппараты начали снимать позднее, когда они проходили переоборудование в эскортные корабли. Все британские эсминцы были вооружены легкими 120-мм и 102-мм орудиями с ручным заряжанием. 138-мм орудия французов были значительно дальнобойнее, однако английские орудия, скорее всего, имели более высокую скорострельность. 3 современных эсминца имели то же самое преимущество, что и «Ринаун». Их команды обладали боевым опытом. «Хотспур» пережил Первый бой у Нарвика, когда ему пришлось сражаться против значительно превосходящих сил немцев. В районе Гибралтара соотношение сил было гораздо более благоприятным, к тому же здесь имелось достаточно места для маневра. Сомервилл прекрасно знал, что его командиры эсминцев достаточно агрессивны. В боях против германских эсминцев, которые были ничуть не слабее французских лидеров, британские эсминцы отлично сумели постоять за себя.

В случае вмешательства французской авиации англичане оказались бы крайне уязвимы, как и писал Норт, так как у них вообще не было истребителей. Вспомогательная артиллерия «Ринауна» была прекрасно приспособлена для отражения атак горизонтальных бомбардировщиков и торпедоносцев, а французы не имели пикировщиков. Но британские эсминцы были почти беззащитны. Каждый командир по-своему оценивал эффективность 76-мм орудия, но большинство сходилось на том, что оно имело больше моральное, чем реальное значение.

Британским эсминцам явно не хватало дальности плавания, но французские страдали от этого же недостатка. Если говорить о скорости, то 35–36 узлов, показанные на испытаниях, не всегда удавалось развить в военное время, особенно в плохую погоду. Как отмечал механик «Хотспура»:

«Ваша цифра 35 узлов немножко слишком высока… Около 30 узлов эсминцы Gи Н давали, но «Vи W» не дотягивали и до этого».

А французские корабли? Никто не станет спорить, что это были современные корабли, никто не отрицает их прекрасных характеристик, и ни в одном отчете о событиях 11 сентября не упоминаются какие-то поломки. Давайте начнем с легких крейсеров «Жорж Лейг», «Глуар» и «Монкальм». Это были именно легкие крейсера и ничего больше! Иногда говорят, что это были тяжелые крейсера. Кое-кто производит их в линейные. Но это простые, обычные легкие крейсера с водоизмещением 7760 тонн и вооружением из 9–152-мм орудий. Даже в своем классе они не представляют ничего исключительного, потому что последние крейсера Королевского Флота имели водоизмещение 10000 тонн и были вооружены 12–152-мм орудиями. Мы уже не говорим о японских и американских крейсерах, которые несли по 15 таких орудий.

Их максимальная скорость равнялась 32 узлам, то есть ненамного превышала скорость «Ринауна». Ее можно было достичь лишь ценой риска серьезной поломки, так как они слишком долго простояли без дела в Тулоне. Это доказывает судьба «Глуара». Разумеется, орудия «Ринауна» значительно превосходили их артиллерию по дальнобойности. Даже если бы французы пошли на сближение, броня «Ринауна», совершенно недостаточная в бою против линкора, вполне выдержала бы попадания легких снарядов. Зато французские крейсера в этом плане можно назвать просто жестянками, так как максимальная толщина пояса составляла всего 105 мм, а рубки — 40 мм. Снаряды «Ринауна» вспороли бы ее, как бумажную. Моральный дух экипажей, по утверждению д'Аркура, был высоким. Однако французские моряки не участвовали в серьезных боях, хотя кое-что делали во время Норвежской кампании. Однако потом они слишком долго проторчали в Тулоне. И все же не приходится сомневаться, что они пустили бы в ход все свои силы и умение, если бы у них не осталось иного выхода. Воспоминания о Мерс-эль-Кебире подстегивали бы их, так как английской эскадрой командовал тот самый адмирал, который стрелял в их товарищей.

О супер-эсминцах мы уже говорили. Они были вооружены более мощными орудиями, чем английские эсминцы, но менее скорострельными. Зенитное вооружение было лучше, чем на британских кораблях, но в данном случае это не имело значения. Особенно впечатляющей была скорость французских лидеров, но развить ее удавалось только во время короткого спурта. В любом случае, они сыграли бы значительную роль во время боя в проливе, хотя, если бы они уцелели, им пришлось бы идти в ближайший порт для дозаправки. Дойти до Касабланки им уже не удалось бы. Но решающим фактором могло оказаться торпедное вооружение французских кораблей. И крейсера, и эсминцы имели достаточное количество торпедных аппаратов. А «Ринаун» был плохо защищен от попаданий торпед, что подтверждает адмирал Уэйлвин:

«Если бы начался бой, главной целью французов был бы прорыв в Атлантику без повреждений, так как они не могли отремонтировать корабли в африканских портах. Я полагаю, англичане постарались бы остановить их, причем силой, если бы это потребовалось. В дневном бою, который мог проходить на очень малых дистанциях, французские 152-мм орудия могли повредить «Ринаун» и даже вывести из строя его систему управления огнем. Однако они не могли его потопить. Реальная опасность «Ринауну» исходила только от торпед. Ниже ватерлинии он был защищен ничуть не лучше «Рипалса», а последний не выдержал атаки японских торпедоносцев. Хоть я и артиллерист, но вынужден признать, что артиллерия редко топит вражеские корабли, исключая удачные попадания, как в случае с «Худом». Она может их повредить, но топит только торпеда».

В целом, если рассматривать возможный ход такого боя, он мог сложиться неблагоприятно для англичан, даже несмотря на поддержку береговых батарей, которые, перекрывали всю ширину пролива. Адмирал Уэйлвин говорит в заключение: «В результате боя «Ринаун» мог получить тяжелые повреждения или даже затонуть после торпедной атаки».

* * *

Имелись ли какие-то планы блокирования пролива?

Обязанностью Соединения Н и морских сил Северной Атлантики являлось помешать итальянскому флоту пройти через пролив. Мы уже видели, что сделать это было почти невозможно, даже если не говорить о вражеских подводных лодках, которые свободно проходили пролив в подводном положении. Еще несколько итальянских лодок форсировали пролив в октябре 1940 года, причем лишь одна или две были обнаружены, атакованы и потоплены патрулирующими в проливе эсминцами. Различная плотность слоев воды, температурные скачки, сильные течения в проливе помогали лодкам, так как асдик, главное средство их обнаружения, был в таких условиях почти бесполезен. Впрочем, изредка англичане все-таки добивались успеха. Необходимо подчеркнуть, что в этом не виноваты ни адмирал Норт, ни командиры эсминцев. Немного позднее много германских подводных лодок прошло в Средиземное море, хотя к этому времени в Гибралтаре находилось значительно больше кораблей ПЛО, чем имел Норт осенью 1940 года. А что можно сказать о перспективах прорыва надводных кораблей? Когда Соединение Н в полном составе находилось в гавани, любая такая попытка становилась настоящим самоубийством. Ни немцы, ни итальянцы не решились на это. Французы, как мы видели, думали точно так же, поэтому они стремились организовать мирный проход через пролив, обманув при этом англичан. Если бы их встретили в проливе огнем, крайне сомнительно, чтобы французы приняли бой, хотя они могли решить, что иного выбора уже не осталось.