Некоторые, подобно Жаку де Витри, являются авторами не только сборников «примеров», но и ряда других произведений. Поэтому сдержанность или даже прямая враждебность в отношении к науке, которую обнаруживают проповеди, едва ли представляют собой выражение умонастроений их авторов. Скорее, эта позиция определялась той средой, в которой велась их проповедническая деятельность.

Но, по-видимому, была и еще одна причина настороженного отношения к книжной учености. Как пишет Этьен де Бурбон, опытный инквизитор, немало сил приложивший к борьбе с альбигойцами, еретиков можно распознать по их «sophisticacio» (мудрствованию): прикидываясь простыми, невежественными людьми (таково, видимо, употребление термина rustici в данном случае), они своими софизмами и двусмысленностями ставят в тупик наиболее изощренных парижских философов, если те не осведомлены об их заблуждении (ЕВ, 352). В свою очередь Цезарий Гейстербахский утверждал, что инициаторами альбигойской ереси были именно litterati, которые, «по дьявольскому наущенью, безумствовали сильнее, нежели illitterati» (DM, V: 21). По словам Этьена де Бурбон, вальденсы и альбигойцы придавали священным текстам столь огромный вес в деле совращения народа, что поручали писцам переписывать их и переводить на родной язык. Эти хитрецы обращались к простым людям, используя переведенные книги и толкуя их на свой лад.

Среди приверженцев еретиков были миряне, способные наизусть повторить Евангелие, между тем как не затронутые ересью прихожане погрязли в религиозном невежестве, и эта вина на католических пастырях, «из коих многие не заботятся о спасении своем и своих, так что их паства едва ли в состоянии прочитать Pater noster или Credo» (ЕВ, 342, 349).

Впрочем, существуют способы наглядно и убедительно для простых верующих разоблачить еретические писания. Это отнюдь не ученый диспут, мало что способный доказать неграмотным, это архаичная для XIII века процедура «божьего суда», испытания огнем силы веры, которую могут внушить соответственно ортодоксальные и еретические трактаты. Судьи бросили в огонь труды святого Доминика и еретическое сочинение — и что же? «Книга блаженного Доминика выскочила из огня нетронутой, книга еретика сгорела дотла» (ЕВ, 337).

Поэтому нет ничего удивительного в том, что после разоблачения и осуждения злостных начитанных еретиков в Париже — «источнике всех знаний и кладезе божественных писаний» — было на три года запрещено чтение кем бы то ни было научных сочинений, а книги, составленные этими еретиками, в том числе богословские трактаты на французском языке, были подвергнуты проклятью и сожжены, как и их авторы (DM, V: 22).

Рисующаяся в «примерах» картина социальных отношений, положения разных слоев и классов общества, критика имущественного неравенства и угнетения низших и слабых, так же как и решительное осуждение ростовщичества, нападки на распущенность и неправедное поведение духовенства, несомненно, суть выражение взглядов и установок нового монашества XIII века, нищенствующих орденов, которые добивались коренного улучшения дел в церкви и ее практике. Но именно поэтому собранный материал может служить и для понимания умонастроений паствы, к которой проповедники обращались со своими поучениями и «примерами».

Глава 9

Женщина, семья, секс, или Цивилизация мужчин

От проповеди трудно ожидать большой и разносторонней информации касательно семьи, брака, отношений полов, положения женщины и ребенка. Духовное лицо — это человек, оставивший своих родителей и братьев, семью и дом ради бога. Самый акт пострижения или принятия духовного сана означал, что в системе ценностей, принимаемой монахом или священником, семья занимает весьма низкое место. Отвергнув земной брак, он вступает в брак с пречистой Девой, так же как монахиня становится невестой Христа. Земные связи могут только помешать спасению души.

Проповедник — прежде всего обличитель пороков, не склонный объективно анализировать человеческие эмоции, да еще такие, как любовь и влечение полов. Эта сфера видится ему исключительно в качестве запретной, рождающей грех и сулящей гибель души вернее, чем что-либо еще. Обращаясь с проповедью к рядовым верующим, он не может игнорировать семью и женщину. Но монах — антифеминист «по определению», и неискоренимая подозрительность и прямая враждебность пронизывают почти все «примеры», в которых фигурируют особы женского пола. Женщина в глазах проповедников — орудие дьявола, используемое в качестве средства совращения и погубления человека. На капители собора в Везелэ (Франция) изображено искушение святого Бенедикта. К сидящему с книгой святому бес подводит женщину. Святой поднял руку, защищаясь от нечистого. Надпись «diabolus» читается как под фигурой беса, так и под фигурой женщины. Женщина — дьявол либо служанка его. Такова установка духовенства, заказывавшего скульптуры и украшение соборов. Человек, с точки зрения проповедника, по преимуществу мужчина. Свой монастырский мирок — мужскую общину — он подсознательно принимает за модель общества вообще. Разумеется, существуют и женские монашеские обители, но монахини не проповедуют и не составляют сборников «примеров»[157].

Отвращение монаха к женщине и его страх перед нею выдают его подавленное влечение. Не отсюда ли такие высказывания: подобно тому как повар не может долго стоять у огня, рискуя перегреться, и человек не в силах все время выносить солнечный жар, который его сожжет, так нельзя находиться и близ женщины, — непременно случится нечто грязное. С приближающимися к ней произойдет то же, что с глупцом, если он схватил обнаженный меч, или с входящим в пылающий огонь или глубину вод (ТЕ, 21). Как птиц ловят с помощью сокола, так дьявол улавливает людей, используя приманкой женщину (ТЕ, 186). Один лишь вид женщины приводит мужчину в возбуждение или в смятение, даже в тех случаях, когда он не знает, что такое женщина (Hervieux, 409). Страх монаха перед особой женского пола столь велик, что, перенося собственную мать через реку, отшельник обертывает руку в плащ, чтобы не прикоснуться ненароком к ее телу. Мать в негодовании: «Не мать ли я тебе?!» Он: «Не гневайся, матушка, плоть женская — огонь». Приведя этот рассказ из житий отцов церкви, Жак де Витри заключает: «Да остерегутся братья-монахи от общения с сестрами-монахинями или иными женщинами» (Crane, N 100. Sp. PL, t. LXXIII, col. 873).

165

Дьявол, пытающийся ввести в соблазн св. Бенедикта, приведя к нему женщину. Капитель собора Сен Мадлен в Везелэ. 12 в.

Свои аргументы под мужской шовинизм подводили ученые. Казалось бы, у женщины в глазах богослова имеется немаловажное преимущество: согласно «Книге Бытия», она сотворена в раю, тогда как мужчина — вне рая, но, как писал Амвросий, сие лишь доказывает, что ни достоинство места, ни благородство происхождения в счет не идут, существенна одна только добродетель, и потому мужчина выше женщины. Удел женщины — повиноваться мужчине, и