– Я уже многое понял про этот эликсир. Согласен, что Петропавел всё от нас скрыл: существование секретной субстанции не дело одних только гидов… Всё так! Но, Лазарь, не такой же ценой… Чего молчишь?

Тот вздрогнул, чуть повёл головой.

– Ну и запашок от тебя, – улыбнулся Хайтек, печально вздохнул. – Скрываться в лесах… Ну, и что теперь будем делать? О чём ты думал? Понимаю, что гиды незаслуженно… На что ты рассчитывал?!

Лазарь молчал. Лишь склонил голову в другую сторону. Хайтек вдруг почувствовал себя очень неуютно. «Может, он действительно сошёл с ума, после всего, что натворил в сторожке? И пришёл сюда…»

– Чего молчишь? – Хайтек уловил изменения в собственном тоне, в его дружелюбности было что-то успокаивающее, так обычно доктора, самые лучшие из них, говорят с душевнобольными.

Лазарь пристально посмотрел на Главу учёных. Рот беглеца чуть приоткрылся. Хайтек снова почувствовал этот неуютный тоскливый холодок внутри. И то, что он принял за жалобное выражение в глазах Лазаря, оно всё-таки не было таковым, оно… Хайтек ощутил, как на его спине зашевелились крохотные волоски.

– Лазарь, что с тобой? – дрогнувшим голосом и очень тихо вымолвил он.

4

Каждый следующий шаг вперёд давался с огромным трудом. То, что было здесь, в темноте подземного русла, активно противостояло ему, но и напасть, как в прошлый раз, не решалось. Возможно, потому, что с ним был его скремлин, крупный чёрный скворец-самочка по имени Маруся, а может быть, действительно растеряло часть сил. Нил-Сонов почему-то склонялся к последнему.

– Тихо-тихо, девочка, – успокаивающе погладил он птицу, готовую вспорхнуть с его плеча. Маруся была прекрасным следопытом и безошибочно выбирала нахоженные пути даже в кромешной тьме; Нил прихватил с собой масляный фонарик, но пока решил экономить. – Думаешь, туда, направо по лесенке?

Нил вызвал Марусю сразу, как только на своей лодке покинул ночью Университет, и она пришла, выпорхнула из серой пелены тумана, укутавшего Парк Горького. Рассвет застал их на Москве-реке, там, где, взятая в трубы, в неё впадала Неглинка. И Маруся сразу же влетела внутрь, где в прошлый раз Нил приметил в подсохшем иле чётко отпечатавшийся след от ботинка. Сейчас вода смыла все следы, но Марусе они были не нужны, она чувствовала другое; как натасканные ищейки берут след по запаху, скремлин улавливал вибрации, «нахоженность», присутствие живого в тайных подземных путях.

Они уже несколько раз свернули от основного русла; целый подземный город с его коллекторами, туннелями водоснабжения и канализации; всё это уже давно не служило людям, было населено неведомой жуткой жизнью, но Маруся оставалась совершенно спокойной, никто из обитателей этой тьмы не решался приблизиться к пути Горха.

– Видимо, мы его нашли, да? – обратился Нил к Марусе. Его голос откликнулся глухим эхом; то, что здесь было и противостояло Нилу, то, что он давно уже определил для себя как «Страна Теней», насторожилось ещё больше.

По прикидкам, они уже миновали Красную площадь, прошли под ГУМом и двигались в направлении Большого театра. Нил-Сонов засёк время – всё это заняло не более четверти часа. Однако и от реки они удалились пока не более чем метров на семьсот. Даже если предположить, что путь и дальше будет оставаться свободным и безопасным, чтобы пересечь всю Москву по подземному городу с его вечными извивами и поворотами, потребуется не меньше десяти часов. В лучшем случае. Это не особо сокращало маршрут, хоть и делало его тайным. Надо было найти другое решение. Нил и сам не знал, чего он ищет, но Маруся упрямо вела его вперёд.

– Другое решение, – монотонно прошептал Нил.

Не давал покоя ещё один вопрос: если это и вправду путь Горха, то почему на этот раз монстр оставил его без присмотра? В прошлый визит всего лишь короткая остановка у впадения Неглинки в Москву-реку чуть не свела Нил-Сонова с ума. Сейчас Хохочущий Император не исчез, он был ослаблен, даже напуган, таился где-то во тьме, насторожённо наблюдая, и, возможно, ещё приготовит сюрприз.

– Ладно, девочка, идём, если ты считаешь, нам туда, – мягко произнёс Нил-Сонов.

Лестница была короткой и заканчивалась боковым проходом в соседний тоннель. Когда-то здесь была установлена металлическая дверца, но сейчас её сняли с петель, чтобы расширить проход. Едва Нил-Сонов оказался в соседнем тоннеле, он сразу же споткнулся обо что-то. Пора было воспользоваться фонарём. Однако… Нил успел заметить это. Тоннель впереди поворачивал, и вот только что там, за поворотом, словно полоснуло тусклым блеском.

«Там есть кто-то?» – замер Нил. Нащупал в кармане единственную серебряную пулю. Постоял, прислушиваясь. Лишь тихий звук капающей воды. Не похоже, чтобы кто-то там расхаживал с фонариком. Слишком слабо, как будто светлячки или головешки, только откуда им здесь взяться? Непонятно почему, Нил сделал шаг назад, к лесенке, и… свечение исчезло. Приготовил масляный фонарь, зажигать пока не стал; снова шаг вперёд, нога упёрлась во что-то, поднял голову… Свечение за поворотом вернулось. Еле заметные отблески. Маруся устремилась туда и скоро возвратилась, показывая, что путь свободен. Нил запалил фонарь, посветил вниз: по дну этого тоннеля был проложен рельсовый путь. И кабели тянулись вдоль стен.

«Вот как, – понял он. – Видимо, я оказался в тоннеле метро».

Подобный же тоннель – и станция «Воробьёвы горы» – находился недалеко от Университета, Нил узнал его сразу. Двинулся вперёд. Почти достиг поворота. И вдруг решил загасить фонарь. Наверное, та самая интуиция, о которой он рассказывал Хайтеку. Замер. Свечение сделалось гораздо интенсивнее. Не светло, конечно, но ещё пару шагов вперёд, и о фонаре можно забыть. Как будто яркая лунная ночь; очертания предметов и стены сделались различимыми, даже по рельсам пробежался тусклый серебристый отблеск. Ещё пара шагов, Нил достиг поворота. Это было там, свечение словно реагировало на его приближение. Впереди находилась подземная станция метро. Пустынный мрачный зал, холодный мрамор и слабый серебристый свет.

«Театральная», – прочитал Нил название станции. Прямо над ним на поверхности земли было одно из самых опасных мест в Москве. Петропавел запретил гидам без крайней надобности даже появляться здесь. В разрушенном здании ЦУМа находилось логово хищной желеобразной субстанции, которая, подобно сиренам, очаровывала, притягивала и пожирала своих жертв. А Большой театр давно облюбовали некрупные кровососущие твари, которых гиды Университета окрестили «химерами». Вряд ли они умели летать, как птицы, скорее планировали на крыльчатых перепонках между их лапами, но нападали всегда стаей. Однако подлинной угрозой являлись всё-таки не химеры, а скульптурная композиция на фронтоне Большого театра, бог Аполлон, покровитель искусств, в упряжке из четырёх взмыленных коней. Нил-Сонов не особо доверял историям про оживающие статуи, пока не убедился в этом сам. И до сих пор помнит ощущение ужаса, которому невозможно было противостоять, когда возница повернул к ним голову и двинул на них свою колесницу, и как стали меняться морды коней, словно в глубине металла, из которого они были сделаны, таилось что-то хищное и живое. Тогда Нила с группой спасло только бегство. А как-то раз, правда давно, в такую же Чёрную весну, Аполлон со своей упряжкой подобрался почти вплотную к Университету. Возницу заметили в полночь на Метромосту, на крыше станции «Воробьёвы горы», и грозный, словно подземный, лиловый свет исходил от ореола вокруг фигуры солнечного бога.