в слово: “Господи боже! Как она может не пускать меня в мой собственный дом?.. Я знаю, нельзя выписать предписание, запрещающее человеку войти к себе домой, а это мой дом, и я пойду туда прямо сейчас”.

Римус выскочил из машины и ринулся через дорогу. Коннерс бросился за ним, грузная фигура друга то исчезала из виду, то вновь появлялась, когда тот перепрыгивал через газоны и клумбы. Силой и уговорами Коннерс остановил Римуса и отвез в отель.

– Я оставался с ним всю ночь, – подтвердил свидетель. – И в ту ночь в отеле он был полностью безумен.

Когда судебный запрет истек, продолжал Коннерс, они с Римусом опять поехали к особняку.

– Мы попытались войти внутрь, но все двери были заперты, окна заколочены, мы попросили ключи у сторожа, а он сказал, что ключей у него нет. Мистер Римус разбил стекло, я влез через окно, открыл дверь и впустил его, и когда он увидел, во что превратился дом…

Сиббальд, посовещавшись с Тафтом и Баслером, встал и уточнил:

– Можно узнать, когда это произошло?

– Назовите дату, мистер Коннерс, – попросил судья Шук.

– Примерно между 17-м и 22-м, – ответил Коннерс и потом уточнил, что год был 1925-й. Он продолжил рассказ: – Мебель была упакована, и картины, и все прочее тоже подготовлено к вывозу, и вообще все вытащено из дома, кроме нескольких предметов обстановки, которые стояли в пристройке, оставшейся Римусу.

Они поднялись в спальню Римуса, и там тоже было голо, осталась одна раскладушка, без одеяла и подушки. Римус стоял, смотрел на пустое разоренное жилище, а потом рухнул, просто упал без чувств прямо на деревянный пол. Коннерс опустился на колени и хлопал его по щекам, приводя в сознание.

– Я хотел вызвать врача, но мистер Римус довольно быстро пришел в себя, поднялся, и мы позвали сторожа, и он сердито бранил сторожа, почему тот допустил подобное. А тот сказал, что ничего не мог с ней поделать.

Тут, по воспоминаниям Коннерса, Римус встал на дыбы и набросился на сторожа. “Какого дьявола ты не мог!” – орал он, норовя ухватить сторожа за грудки. Коннерс втиснулся между ними, и Римус угомонился, весь обмяк, и они подтащили его к раскладушке.

– Он впал в ступор. В меланхолию. Смотрел куда-то в пространство. Даже не узнавал меня, когда я входил в комнату.

Римус, по словам Коннерса, поднимал на него невидящий взгляд и тихо спрашивал: “Что вам угодно?” Свидетель вспоминал, как он отвечал: “Я Коннерс, ты меня не помнишь?” “А”, – односложно отзывался Римус и снова ложился с застывшими открытыми глазами.

Часом позже, все еще на свидетельском месте, Коннерс рассказал о похожем инциденте двумя годами позже, в апреле 1927 года, когда он забрал Римуса в полночь у ворот Портсмутской тюрьмы.

– Мы приехали в Цинциннати около четырех утра. И он первым делом захотел к себе домой. И мы опять не могли войти, двери были заперты, окна заколочены и так далее… Все двери были утыканы длинными шипами, а дом был опустошен начисто. Мебель вывезена, книжные шкафы отодраны от стен и вывезены вместе с книгами… Единственное, что осталось, кажется, это кровать и пара мужских туфель, не принадлежавших Римусу. В тот момент мистер Римус полностью утратил контроль над собой… Он находился в горячечном бреду пару дней. Он метался и периодически впадал в буйство.

– Мистер Коннерс, – сказал Элстон, – на основании тех фактов, о которых вы нам сообщили, вы составили мнение о психическом состоянии подсудимого Джорджа Римуса, он сумасшедший или нет?

– Да, сэр. Я пришел к мнению, что иногда он бывает сумасшедшим.

Судью Шука ответ не удовлетворил:

– Вас спросили, мистер Римус был сумасшедшим или нет, и вы должны ответить да или нет. Он был сумасшедшим или нормальным?

– Сумасшедшим, – сдался Коннерс.

* * *

Тафт сверился со своими записями. Сторожа Уильяма Мюллера защита уже допрашивала насчет возвращения его босса из тюрьмы. И вот он вновь занял место свидетеля. Предыдущие показания Мюллера в основном соответствовали рассказу Коннерса, но с одним существенным расхождением: Коннерс сказал, что Римус скандалил с Мюллером по поводу состояния особняка в 1925-м, в то время как Мюллер утверждал, что это произошло в 1927-м. Это был шанс Тафта привлечь внимание к противоречиям и предположить, что рассказы в лучшем случае недостоверны, в худшем – сфабрикованы.

– Когда именно Римус проник в дом через разбитое окно? – задал вопрос Тафт.

– В конце апреля, в 1926-м.

Теперь уже и сторож путался в показаниях.

– То есть конец апреля, – уточнил Тафт. – Это был 27-й год, да?

– 27-й, да, сэр, – согласился Мюллер.

Тафт надеялся сбивать его с толку и дальше.

– И он не забирался в дом в сентябре 1925 года, разбив одно из окон?

– Я не знал, что он разбил окно.

– Вас там не было в это время? – Тафт подталкивал Мюллера в ловушку, чтобы опровергнуть показания Коннерса.

– Был, сэр.

– И вы знали, что вся мебель была вывезена из дома, за исключением нескольких предметов, да?

– Да, сэр.

Еще одно противоречие: в предыдущих показаниях сторож засвидетельствовал, что Имоджен и Додж обчистили дом в 1926-м, когда Римус отбывал срок в Трое. Он подробно вспомнил сцену, когда Додж прятался за автомобилем и опускал жалюзи.

– И Римус прошел по всему дому, верно? И увидел, что дом покинут, тогда, в сентябре 1925-го? – спросил Тафт.

– Да, сэр.

– Произошли какие-либо эксцессы, когда он проходил по дому?

– Нет, сэр.

– Никаких вообще? Вспышки гнева, припадки?

– Нет, сэр.

Тафт был удовлетворен. Он рассчитывал, что жюри усомнится в правдивости рассказов Коннерса и Мюллера и сохранит скептический настрой, выслушивая будущие показания.

* * *

Свидетельское место занял Бентон Оппенгеймер, адвокат Римуса в деле о разводе.

– Когда вы познакомились с Джорджем Римусом? – начал Элстон.

– В начале сентября 1925 года. – И дальше Оппенгеймер рассказал о визите в дом Римуса вскоре после его освобождения из Атланты. – Приехав туда, мы обнаружили, что дом практически разграблен, исчезли вся мебель и украшения, а одежда мистера Римуса была свалена в кучу на заднем крыльце… Он вел себя как человек, совершенно не владеющий собой. Он бродил по дому из комнаты в комнату, заламывал руки, восклицая в изумлении, как это с ним обошлись подобным образом – вывезли его личные вещи, его мебель. Обошел весь дом, заглянул в каждый угол… Выглядел он как человек в состоянии полного физического упадка.

Элстон кивнул:

– Скажите, на основании наблюдений за обвиняемым в течение того времени, что вы находились рядом, пришли ли вы к заключению о его психическом состоянии?

– Я пришел к заключению, что он сумасшедший.

* * *

Свидетель Кларенс Л. Оуэнс, профессиональный поручитель. В сентябре