В Италии Альфред посетил Турин, где преподавал в университете профессор Асканио Собреро. Неизвестно, связался ли Альфред с Собреро, чтобы разобраться в парижском недоразумении, но это представляется вполне вероятным. Позднее, когда дела пойдут на лад, Альфред предложит итальянцу пост в своей компании. Асканио Собреро с радостью согласится35.

Результаты зондирования почвы в США давали основания строить большие планы. К концу октября у Альфреда имелся и одобренный патент, и предложения от «нескольких богатых американцев» из Нью-Йорка. Они выразили желание купить его патент на взрывчатую смесь и капсюль-детонатор за 20 000 долларов наличными (3 млн крон на сегодняшний день) и 250 000 долларов в виде акций. С явным удовольствием Альфред констатирует, что ему скоро придется отправиться в Нью-Йорк, чтобы довести сделку до конца.

Брат адвоката Бандмана вел дела в Калифорнии. На восточном побережье США Альфред привлек еще одного знакомого адвоката Бандмана, нью-йоркского дельца полковника Отто Бюрстенбиндера. С ним Альфред познакомился в мае после блистательного пробного взрыва в Гамбурге. К сожалению, позднее Альфреду придется пожалеть о том, что он доверился этому человеку36.

К следующему шагу Альфред подготовился тщательнейшим образом. Вот-вот заработает завод в Крюммеле. Оттуда морским путем из Гамбурга легко будет перевозить взрывчатую смесь через Атлантику. Отправляясь в США, Альфред увеличил свои шансы, укрепив научный имидж своей новой взрывчатой смеси. При финансовой поддержке Смитта он нанял пять профессоров в Стокгольме, чтобы они потратили несколько часов на доказательство «безопасности» нитроглицерина.

Пять профессоров кидали бутылки с нитроглицерином о скалу и пытались поджечь его, но безрезультатно. Далее они сымитировали ситуацию транспортировки: упаковали жестяные бутылки с взрывчатой смесью в деревянный ящик и бросили его на скалу с высоты двух-трех метров. Ничего не произошло. В конце сделали «как надо». Заполнив пробуравленное отверстие нитроглицерином, они вставили туда бикфордов шнур, насыпали горсть пороха и затем покрыли песком. Когда фитиль подожгли, раздался взрыв «необычайной силы», как написали профессора в заключении, опубликованном в газете Aftonbladet37.

Альфред был очень доволен, получив отчет, подписанный представителями научного мира. Он похвалил серьезность экспериментов: «Как отрезвляюще они действуют на тех, кому хочется покричать».

Похоже, самым важным для Альфреда среди этих пяти стал полярный исследователь и профессор минералогии Адольф Эрик Нурденшёльд. Почти ровесник Альфреда, он уже успел прославиться. В последующие десятилетия его имя будет постоянно упоминаться во Французской академии наук. Однако то, что произошло между ними в 1865 году, вряд ли вошло бы в анналы французских гениев. Эксперименты больше напоминали взаимные услуги, чем независимые исследования. В благодарность Альфред предложил Нурденшёльду несколько акций своей Нитроглицериновой компании38.

Куда сложнее оказалось справиться с реальными проблемами. Планы Альфреда стали нарушать поступающие рапорты о несчастных случаях. Сначала поляк по пьяной лавочке выпил стакан нитроглицерина и умер четыре часа спустя. Затем пришла новость о немецком горняке, который пытался разбить киркой замерзший кусок нитроглицерина. Взрыв был такой силы, что немца подбросило на несколько метров, на землю упало его обезображенное тело. У горняка остались жена и пятеро детей. «Все это явилось для меня неприятным сюрпризом. Такого я не мог предусмотреть», – писал Альфред совладельцу компании Смитту39.

По мнению Альфреда, несчастные случая стали следствием неудачного стечения обстоятельств и явной халатности, а последовавшая реакция казалась ему иррациональной. «Взрывы грохочут на всех углах», – вздыхал он, жалуясь, что немецкие управляющие железными дорогами запретили перевозку взрывчатой смеси по рельсам.

Примерно в то же время он получил тревожное письмо из США. Когда Альфред решил, что дела идут отлично и все готово для большой сделки, ему стало известно, что некий американец подал протест против признания его патента в США. Полковник, ранее занимавшийся подводными минами, утверждал, что изобрел метод взрывания нитролицерина задолго до Альфреда Нобеля. Предстоял процесс по делу о патенте, и ситуация складывалась не лучшим образом – теперь все масштабные планы в США пришлось отложить до тех времен, когда закончится тяжба.

От имени американца у Альфреда потемнело в глазах: полковник Талиаферро Престон Шаффнер. «Этот человек – обманщик, дающий ложные клятвы», – возмущенно пояснял он Смитту, рассказывая об аморальных действиях Шаффнера в Стокгольме годом ранее40.

Перед Альфредом Нобелем встало так много острейших проблем, что вполне понятно, почему решение Стокгольмского суда в отношении папы Иммануила, вынесенное в эти дни, мало занимало его мысли. В Стокгольме же эта новость осталась незамеченной в атмосфере всеобщего возбуждения перед решающим голосованием по поводу реформы представительства, которое должно было пройти в риксдаге в декабре. Большинство стокгольмцев не обратили никакого внимания на тот факт, что Иммануила Нобеля приговорили к штрафу и уплате компенсации убытков за трагический несчастный случай в Хеленеборге.

Между тем приговор принес большое облегчение. Суд не признал Иммануила виновным в несчастном случае. Даже эксперты Технологического института не могли однозначно установить, взорвался нитроглицерин сам по себе или нет. Иммануил Нобель и владелец Хеленеборга Бюрместер были признаны виновными в том, что без злого умысла, по неосторожности стали причиной смерти шести человек. Они без разрешения использовали и, соответственно, позволяли использовать постройки в Хеленеборге для производства взрывчатых веществ, хотя по соседству находились жилые дома. Иммануил был приговорен к штрафу и выплате компенсации ущерба41.

* * *

Чуть ранее той же осенью одна из бутылок с нитроглицерином Альфреда, опередив его, совершила путешествие через Атлантику. Молодой немец, решивший эмигрировать, получил ее в подарок от купца в Гамбурге и взял с собой в запечатанном деревянном ящике. «Это ты сможешь продать, если тебе потребуются деньги».

Эмигранта – обладателя пышных светлых бакенбардов – звали Теодор Люрс. Всю дорогу до Нью-Йорка он по ночам клал ящик себе под голову. 31 августа 1865 года он заселился в отель Wyoming на Гринвич-стрит, где пробыл шесть недель. Ящик поставили в комнату для багажа рядом с баром. Чистильщик обуви, работавший в отеле, иногда использовал его в качестве подставки. Люрс понятия не имел, что в нем, знакомый купец сказал, что там какое-то химическое масло. Выезжая из отеля, Люрс позабыл свой ящик.

Несколько месяцев спустя, а именно в воскресенье 5 ноября 1865 года, обитатели квартала, как обычно, собрались пропустить по стаканчику в баре отеля. Вскоре они заметили, как по помещению распространился едкий запах. Он усиливался, и вскоре удалось установить, что он исходит от ящика Люрса. Портье увидел над ним красноватое пламя, и поначалу плеснул на него водой. А затем вынес ящик наружу и бросил в канаву.