* * *

Осенью 1908 года вопрос о «Малой судостроительной программе» неожиданно получил благоприятный оборот. Государственный совет, верхняя палата российского парламента, восстановил в государственной росписи кредиты на судостроение. Дума уступила. Николай II приказал приступить к постройке четырёх линейных кораблей.

30 июня 1909 года были заложены первые русские «дредноуты»: «Петропавловск», «Севастополь», «Гангут» и «Полтава». В том же году, к большой радости моряков, был упразднён Совет государственной обороны, который сильно затруднял перевооружение флота. Поэтому на следующий год, когда разнеслась весть о предстоящем перевооружении турецкого флота, довольно легко прошёл вопрос о строительстве трёх «дредноутов» для Чёрного моря. В конце 1911 года на верфях в Николаеве были заложены линейные корабли: «Екатерина II», «Император Александр III» и «Императрица Мария».[457] Это было частью «Большой судостроительной программы», которая разрабатывалась в Моргенштабе.

Вообще же за период 1905–1909 годов в морском ведомстве произошли важные перемены. Помимо упразднения должности генерал-адмирала и создания Моргенштаба, была проведена ещё одна крупная реформа: расширены права старшего плавающего адмирала, стоящего во главе флота (в мирное время он назывался начальником соединённых частей, в военное – командующим флотом). Если прежде руководство флотом осуществлялось с берега, то теперь командующие самостоятельно решали многие вопросы.

В эти же годы был отменён так называемый «морской ценз» – совокупность требований, установленных со специальной целью затруднить служебное продвижение молодых офицеров. Колчак, например, в чине лейтенанта прослужил около десяти лет, побывав за это время в двух полярных экспедициях и в осаждённом Порт-Артуре. Отмена «морского ценза» открывала возможность талантливым офицерам быстрее восходить по служебной лестнице.

И наконец, флот перешёл на круглогодичную морскую службу. В эпоху парусного флота с окончанием навигации флот зимовал в гаванях, а команды перебирались на берег в морские экипажи – судовая жизнь останавливалась. Эти порядки долго держались и в эпоху парового флота, когда появилась возможность круглогодичного пребывания на судне. И только после войны с Японией были введены новые порядки: продолжительность плавания увеличилась, команда постоянно оставалась на корабле, военно-морская подготовка не прекращалась и зимой.[458]

Однако в 1908 году в руководстве флота произошли перестановки, на некоторое время задержавшие дальнейшие перемены.

Начальники двух Генеральных штабов, морского и сухопутного, по-разному смотревшие на многие вопросы, сошлись в одном важном пункте. Оба считали, что Генеральные штабы, по германскому образцу, должны подчиняться не министрам, а непосредственно императору.[459] По-видимому, были сделаны какие-то шаги, чтобы провести в жизнь эту идею. Дело дошло до министров, и начальник сухопутного Генерального штаба генерал Ф. Ф. Палицын тут же был отправлен в отставку. Уход Брусилова обставили более деликатно. В 1908 году он получил звание вице-адмирала и был назначен младшим флагманом Балтийского флота. Конечно, он понимал, что это отставка. Человек очень впечатлительный, он тяжело переживал то, что его отстранили от главного дела его жизни. Вскоре он заболел и в 1909 году умер.

Начальником Моргенштаба стал контр-адмирал А. А. Эбергард, в своё время служивший в штабе у Е. И. Алексеева и усвоивший многие его традиции. Вскоре ушёл в отставку Диков. Новый министр, С. А. Воеводский, быстро расстроил наладившееся было сотрудничество с Государственной думой. Работа Моргенштаба теряла былое одушевление. Многие сподвижники Брусилова получали новые назначения. Щеглов перед уходом заявил, что «Моргенштаб скоро перестанет существовать, но через некоторое время его придётся создавать вновь».[460] Колчак, не оставляя пока старую должность, начал читать лекции в Морской академии.[461]

В это же время начальник Главного гидрографического управления А. И. Вилькицкий обратился к Колчаку с предложением возобновить исследовательскую работу в Северном Ледовитом океане. Возможно, Колчак и сам уже подумывал над этим. Служба в Моргенштабе приобретала рутинный характер, а Колчак больше всего ненавидел рутину. Арктика же притягивала не только в силу какого-то особого своего магнетизма в отношении тех, кто там побывал, но и воспоминаниями об ушедшей молодости и о первых крупных жизненных успехах.

И всё же уход из Моргенштаба был нелёгким, ибо оставалось ощущение незаконченного дела.

Война с Японией наглядно показала, насколько важен для России Северный морской путь. Только с его помощью Русский флот мог бы перебросить свои силы на Тихий океан, не совершая полукругосветных путешествий. Только с его помощью Россия могла установить действенный контроль над своими северо-восточными окраинами, упрочить их экономические связи с метрополией.

Для изучения вопроса о Северном морском пути в 1906 году была создана специальная комиссия во главе с адмиралом В. П. Верховским. На одном из её заседаний, 23 августа 1906 года, А. В. Колчаку было поручено составить для морского министра записку об условиях плавания вдоль арктического побережья России. В сентябре того же года Колчак представил «Памятную записку о плавании Северо-восточным проходом вдоль берегов Сибири от устья р. Енисей до Берингова пролива». Основываясь на опыте экспедиции Э. В. Толля и других, более ранних экспедиций, Колчак утверждал, что наибольшие трудности для плавания представляет район Таймыра – самая северная часть Евразийского континента. Далее же к востоку «имеются все шансы на беспрепятственную навигацию благодаря влиянию на прибрежные части моря великих сибирских рек». Вследствие этого систематические исследования, гидрографические и картографические, он предлагал начать у западных берегов Таймырского полуострова и продолжать их постепенно далее на восток.[462]

Комиссия Верховского разработала план широкомасштабной комплексной экспедиции. Предполагалось отправить в Арктику три исследовательских отряда (по два корабля в каждом), а на её побережье и на островах построить 16 геофизических станций. Председатель комиссии в записке морскому министру утверждал, что «через два года от снаряжения экспедиции русские отряды и эскадры боевых судов будут ежегодно делать проходы Ледовитым океаном во Владивосток».[463]

Однако состояние государственной казны было не столь блестящим, чтобы этим планам суждено было осуществиться в полном объёме. Главное гидрографическое управление Морского министерства, взявшее в свои руки дело освоения Северного морского пути, должно было исходить из тех сравнительно небольших средств, которые отпускало ему правительство. Пришлось ограничиться одним экспедиционным отрядом – из двух кораблей. Кроме того, по ходатайству дальневосточной администрации было решено начать исследование Северного морского пути с востока на запад – из Владивостока. Власти Дальнего Востока видели первоочередную задачу в том, чтобы наладить морские транспортные связи с обширными территориями северо-востока России, в частности, с бассейнами Лены и Колымы. Их беспокоило также положение на Чукотке и Камчатке, где бесконтрольно хозяйничали иностранные торговцы, главным образом американские.