Всю жизнь она ждала Великой Истинной Любви. И с первой встречи три года, восемь месяцев, одну неделю и три дня назад, надеялась, что такая любовь расцветет между ней и Найтли.

Она была уверена, что никогда не полюбит другого, И всегда полагала, что он женится на ней и полюбит… рано или поздно. Аннабел впервые столкнулась с необходимостью жить дальше — ведь ей всего двадцать шесть — без любви и Найтли. Тоскливое, унылое существование…

Целая жизнь, состоящая из уколов, приказов и язвительных замечаний Бланш. Жизнь в доме, где ее едва терпели, поскольку она так бескорыстно служила всем…

Жизнь, в которой брат, ее плоть и кровь, игнорировал сестру и не поднимал головы от газеты… а именно от «Лондон таймс». Вообразить только!

И воспоминания о единственной удивительной ночи, когда почти все ее тайные желания и мечты осуществились.

Одной ночи, когда она не только хотела, но и любила.

Ночи, за которой последует долгая жизнь раскаяния…

— Поверь, Аннабел, все еще уладится. Тебя будут любить! — свирепо прошептала Элайза, еще крепче сжимая ее руку.

Аннабел не сдавалась и даже делала усилия, чтобы прислушаться к беседе подруг о платьях, скандалах и прочтенных книгах, а также о планах Элайзы поехать в Тимбукту вместе с любящим приключения мужем.

Но при этом не сводила глаз с часов, нетерпеливо ожидая возвращения Джулианы. Смотрела так пристально, словно боялась, что если отведет глаза, то время остановится.

Наконец два часа сорок девять минут и двадцать шесть секунд спустя в комнату ворвалась Джулиана.

— Не поверите, что я теперь знаю! — затараторила она. — О Боже! Замедли стук, мое неугомонное сердце! И принесите нюхательные соли! Помните, как я застала Дроулинга Роулингса в невообразимо скандальной ситуации, в обществе совершенно неподходящей особы?

— Ты описала эту сцену именно так: «самая невероятно компрометирующая ситуация в твоей карьере, если не считать истории с Роксбери». Ты об этом?

— Так вот, это куда скандальнее! — широко улыбнулась Джулиана. — Даже скандальнее, чем разоблачение «Мужчины о городе». В моей карьере не было большей сенсации.

Аннабел полагала, что предложение, сделанное… Найтли леди Лидии, вполне подпадает под определение сенсации.

— Я знаю, что произошло во время пропущенного сезона леди Лидии. Она сама рассказала! И Найтли велел мне напечатать каждую пикантную подробность!

Письмо от заключенного издателя Лондон будет возмущен и скандализован.

«Лондон уикли»

Дом Свифтов

Этот выпуск «Лондон уикли» расходился, как горячие пирожки. В городе больше ни о чем не говорили. Многие упоминали при этом «Права человека» Томаса Пейна и «Декларацию независимости», провозглашенную в Колониях.

В обычный день продавалось двенадцать тысяч экземпляров, причем каждый просматривали по очереди несколько человек, или кто-то один читал всей компании. Выпуски, в которых Элайза открывала тайны человека, известного как Татуированный Герцог, поставили рекорды продаж, как и газеты со статьями Джулианы, ведущей открытые словесные битвы с «Мужчиной о городе» и своим мужем, лордом Роксбери. Но то, что творилось после выхода последнего выпуска…

Найтли из тюрьмы потребовал приобрести новый печатный станок, чтобы удовлетворить запросы читателей.

Пусть он сидел в тюрьме, «Лондон уикли» по-прежнему принадлежала ему. Его влияние, его видение обстановки и его любовь к газете были очевидны в каждой строке самого скандального выпуска.

Насколько скандального?

Даже в доме Свифтов купили выпуск. Второй за всю историю существования «Лондон уикли». В первом появилась дебютная колонка Аннабел. И эта страница была тщательно сложена и спрятана в роман Джейн Остен.

Но этот выпуск Аннабел не покупала. Томас, вечный и преданный читатель «Лондон таймс», принес его домой вчера вечером, пробормотав что-то насчет того, что в его компании все читают какую-то статью. Только перед завтраком Аннабел получила возможность прочитать газету, которую извлекла из мусорной корзины.

На первой странице помещалось вызывающее письмо от издателя, позволявшее оценить по достоинству острый ум Найтли, препарировавшего и располагавшего факты в необходимом порядке. Она так и слышала его голос, сильный и властный, словно он стоял за ее спиной и читал вслух.

Конечно, она любила Найтли и восхищалась его выдержкой, когда весь мир обернулся против него. Даже в самой темной и сырой тюрьме он сохранил разум, способность бросить вызов сильным мира сего и благородство. И за все это Аннабел любила его еще сильнее.

Она налила себе чаю, уселась в одиночестве за стол и стала читать.

«Письмо от заключенного издателя.

Я пишу это из Ньюгейта, куда помещен по обвинению в клевете. Когда и в какой стране считалось преступлением печатать правду?

Из-за налогов цены на газеты высоки, и это намеренная попытка правительства скрыть информацию от простых людей. Однако кофейни процветают, и читатели делятся газетами, что гарантирует чтение и обсуждение печатного слова.

По-моему, глупо пытаться остановить то, что остановить нельзя. Но глупцы упорствуют в безумии своем, не так ли?

Правительство платит газетам за лестные статьи и портреты официальных лиц — хорошо известный, но повсеместно замалчиваемый факт. „Лондон уикли“ никогда не брала у властей даже фартинга. Газета не зависит ни от кого, кроме читающей публики.

„Лондон уикли“ сообщает вам не только о благородных деяниях, удовольствиях и развлечениях. Кроме того, газета успешно поднимает вопросы равенства и истины. Я готов отвечать за каждое слово своей газеты, особенно в этом выпуске. Лондон будет возмущен и скандализован».

Аннабел поймала себя на том, что широко улыбается. Ее сердце бурно колотилось. Кто знал, что в газете можно найти столько волнующих историй?! И все это сделал Найтли. В этот момент она, как тысячи других лондонцев, поспешно перевернула страницу. Ей не терпелось узнать больше.

Но в отличие от остальных горожан Аннабел ощущала прилив гордости за то, что участвует в издании этой газеты. Является частью чего-то великого и дерзкого. Она, маленькая Аннабел Свифт, — любимый член эксклюзивного клуба писателей «Лондон уикли». Можно сказать, сегодня день и ее торжества!

Даже если Найтли не любит ее, он навсегда останется человеком, давшим ей редкий шанс стать чем-то большим, чем засидевшаяся в девицах тетушка из Блумсбери. За одно это она благодарна ему и любит, и дарует вечную преданность.

Шедевр Джулианы был помещен на второй странице. Хотя Джулиана уже успела поведать подругам о каждой детали, Аннабел жадно прочитала печатный вариант. Она знала, что редактировали статью Найтли и Оуэнс, безжалостно удалявшие то, что не было подтверждено фактами. Статья, пикантная и подробная, занимала всю вторую страницу: