Толя был собран и холоден. Такому Толе Лиза подчинялась без вопросов. Она уложила Артема в пустой большой багажник, стараясь почему-то, чтобы ему было удобно. В темно-бледном освещении лицо Артема казалось молочным, с грубыми черными пятнами под подбородком, на распухшей шее, вокруг глаз.

Захлопнув багажник, Толя открыл Лизе дверцу, потом сел за руль.

Какое-то время ехали молча. Лиза не понимала куда. Сначала мелькали знакомые ориентиры, вроде супермаркета, автозаправки, жилого комплекса «Буревестник», который недавно выстроили на юге города. Потом трасса сузилась, фонари вдоль обочины поредели, дома пропали.

– Много лет назад я убил собаку, – вдруг заговорил Толя, не отрывая взгляда от дороги. – Мне было пятнадцать. Идиотская история, случайность. Папин лабрадор. Папа его очень любил, а псина была старая, добрющая. Лето, жара, я слонялся по квартире, не зная, чем себя занять. На балконе у нас стоял папин сейф для оружия, и в семье давно знали код, чтобы его открыть. Ну я открыл, вытащил его «воздушку» и стал играться. Знаешь, пульки такие алюминиевые, как будто детские. Ну, идиот форменный, придумал вот что. Расставил солдатиков на книжной полке и сам себе поставил цель – вышибить всех с десяти выстрелов. На третьем выстреле одна из этих пулек рикошетом угодила псу в глаз. Он стоял неподалеку. Такой ленивый добряк, изнывающий от жары. Бедняга. Не думал, что пулька причинит ему вред. А он умер, представляешь? Свалился почти сразу же, и все.

Толя замолчал, и Лиза, поерзав, спросила:

– Что ты сделал дальше?

– Позвонил бабушке. Папу боялся страшно, он военный, эмоции через край. Я думал, что он меня убьет. Затолкает «воздушку» через задницу, чтобы ствол из горла вылез. Бабушка с дедушкой приехали вдвоем и сразу взялись за дело. Дедушка убрал пса в мешок, вытащил на улицу в машину. Бабушка сказала, что я должен с ними поехать, потому что на ночных похоронах должен быть тот, кто умертвил…

Он замолчал снова, словно вдруг стал сомневаться: а надо ли рассказывать Лизе вообще?

– Мы сейчас то же самое делаем? – уточнила она.

– Вся соль в церемонии. Дедушка не просто выкопал яму в лесу, и мы не просто уложили туда тело. Это погребение, ритуал. Древний, магический. Бабушка заставила выучить наизусть специальную погребальную молитву. Что-то из языческой веры, я думаю. Как Интернет появился, я пытался найти историю молитвы, но ничего не нашел. Она только у меня в голове. Я рассказал молитву, стоя над могилой лабрадора. Дедушка забросал его землей и сложил камни определенным образом. А потом сказал, что нужно подождать три дня. Я спросил: «Пес оживет и вернется домой?» Знаешь, как у Стивена Кинга в романе. Но дедушка сказал, что мертвых на этой церемонии не оживить. Дело в другом. Через три дня о собаке забудут. Никто не будет вспоминать и искать. Никогда. Упоминания исчезнут отовсюду. Он пропадет из фото и видеозаписей, из писем, заметок, журналов. Из мыслей. Главное – подождать.

– И как?

– Я соврал родителям, что повел пса гулять, а он сорвался с поводка и куда-то убежал. Папа ругался, но не так сильно, как если бы узнал правду. Мы везде расклеили объявления. Я тоже старательно клеил и даже ходил с мамой и громко выкрикивал имя пса. А через три дня родители о нем даже не вспомнили. Представляешь? Из квартиры пропали миски для еды и воды. Объявления растворились. Никто никогда больше не упоминал об этом псе.

– Но ты ведь помнишь до сих пор.

Толя не ответил.

Автомобиль свернул с дороги и зашуршал по узкой колее в глубину леса. Толя выключил фары, стало непроницаемо черно. Салон трясся, Лиза крепко ухватилась за дверную ручку и, прикрыв глаза, стала молиться обрывками молитв, которые никогда не запоминала целиком.

Потом остановились. Толя заглушил мотор и вышел, оставив дверцу открытой. Холодный ветер швырнул в салон легкий снег. Лиза вышла тоже. Это место плотно обступали деревья. Непонятно, как Толя протиснулся сюда на автомобиле.

Здесь было холоднее, чем в городе, Лизу прошиб озноб. Она подумала, что если и выкарабкается из этой ситуации сегодня, то следующие три дня точно проваляется с бешеной температурой.

Толя открыл багажник и перекинул тело Артема через плечо. Взял лопату в свободную руку. Побрел куда-то за деревья, не оглядываясь. Лиза заторопилась, чувствуя, как болезненно пульсирует вена на виске.

– Слушай и запоминай молитву, – сказал Толя негромко. – Это важно. Ты читаешь молитву, я закапываю могилу и кладу камни.

Он зачитал несколько коротких предложений. Повторил несколько раз. Лиза сбивчиво произносила слова, силясь запомнить, хотя в голове стоял туман.

Остановились непонятно где, среди снега и деревьев, закрывающих ночное небо. Темнота была густая, молочная. Лиза к ней привыкла и хорошо различила несколько холмиков с выложенными на них камнями. Снег их не занес – или таял, или еще что.

– Ты здесь не в первый раз… – пробормотала она.

Толя не ответил. Он аккуратно уложил тело Артема в снег, взялся за лопату и стал копать. Лиза стояла, повторяя про себя строчки молитвы. Холод поднялся от ног и разлился по всему телу.

В какой-то момент Лиза почувствовала, как по ладони елозят чем-то теплым и шершавым. Рядом стоял большой серый пес, безродный, очень худой, с катышками снега на спине. Не лабрадор. Это он лизнул, привлекая ее внимание, и теперь смотрел на Лизу, ожидая реакции.

– У меня нет еды, – пробормотала Лиза, разводя руками. – Я бы и рада…

Почему она оправдывается перед псом?

Он постоял еще немного, потом развернулся и побрел в лес, проваливаясь тощими лапами в снег.

Толя копал долго, вгрызаясь в промерзшую землю. Но не проронил ни слова и не делал передышки. Выкопав, сколько следует, он выбрался, перенес Артема. Тут Лиза не выдержала и коротко, пронзительно взвыла.

– Не надо, – сказал Толя. – Не к месту. Может, он это сам все. Чтобы не мучиться.

– Не мог он.

– Откуда тебе знать? Поищи в Интернете, что с людьми делает болезнь… Читай молитву.

Лиза растерла слезы по щекам, подошла ближе. Артем лежал в яме-могилке скрюченный, коленками в подбородок. В темноте почти не похожий на человека.

– Читай, – коротко повторил Толя, положил руку ей на плечо, сжал крепко.

Лиза прочитала молитву, потом, для верности, еще раз и еще, почти без паузы, Толя стал забрасывать яму землей и снегом. Управился быстро. Сходил куда-то, чертыхаясь, притащил три овальных блестящих камня, положил поверх свежего холмика.

Лиза ждала чего-то. Настоящего волшебства. Знамения. Не дождалась.

– Через три дня все пройдет, – сказал Толя, обнимая Лизу. – Все всё забудут.