Три огромных вздутия размером с портал с множеством извивающихся щупальцев схватили Мартино и сжали его. Из метчика-титана торчала только голова молодого человека. Самый длинный бич, тонкий, как стальная нить, взметнулся к каменному своду, чтобы обрушиться вниз и срубить голову.

Смерть была близкой.

Стереть метку, устранить человеческую погань — таковы были последние мысли чудовища.

Коса безжалостно упала, как приговор без обжалования.

Роземонду не составило никакого труда выбраться в холл Переписи, но надежды покинуть здание тем же путем не было. Милиция уже примчалась и почти в упор стреляла по нему. Он бросился к первому лифту, уворачиваясь от бетонных осколков, которые свистели у него над головой. Он в любом случае собирался добраться до последнего этажа Безопасности.

Лифт высадил его на шестьдесят девятом этаже, где располагались технические службы Переписи. Три остальных лифта, набитых милиционерами, неслись вверх. Роземонд взбежал на семидесятый этаж по лестнице и стал искать министерский лифт. Он двигался по коридору Криминального отдела, когда на другом конце появились милиционеры. Он нырнул в первую же попавшуюся комнату и стер за собой дверь.

Это был зал заседаний со стеклянной крышей, световым колодцем, уходившим на крышу… Он вспрыгнул на стол, но до потолка достать не смог. Не просить же милиционера подсадить его?

В коридоре слышались выстрелы. Задрожали стены. Роземонд охватил взглядом стол, стеклянный потолок, увидел Виктора-Скелета, который наблюдал за ним из своего угла, где сидел с момента последнего выступления министра безопасности.

— Не будете ли столь любезны подать мне руку помощи? — спросил профессор истории, когда стена под ударами тяжелого оружия начала растрескиваться.

Виктор встал, вспрыгнул на стол, сцепил фаланги и помог Роземонду дотянуться до форточки. Профессор открыл ее ударом плеча, оттолкнулся от гладкого черепа скелета и оказался на стеклянном потолке. Он захлопнул форточку и принялся карабкаться по лестнице, встроенной в бетон.

Виктор вправил череп и фаланги. Уселся за стол и принялся ждать. В стене открылась брешь. Милиционеры ворвались в зал и застыли, увидев скелет. Он раскрыл руки, приветствуя их. Храбрые воины с воем бросились прочь. Впав в панику, Виктор оглянулся, и ему показалось, что он видит в тени чудовище. Он бросился за беглецами на подламывающихся берцовых костях, крича:

— Подождите меня! Не оставляйте! Я боюсь!

Но поскольку скелет был лишен голоса, слышалось лишь бессмысленное и ужасающее клацанье челюстей.

Голем вошел в обсерваторию без стука. Бледные Фулд, Баньши и Барнабит смотрели на него.

— Ну? — нетерпеливо воскликнула колдунья.

Гектор подошел к неподвижному чудовищу и ощупал глиняные ладони, потом влез на табурет и сунул ему пальцы в рот.

— Ничего.

— Как! Железа нет? — выкрикнула Баньши.

— Пиноккио остался с носом, — хмыкнул министр безопасности.

Ребенок в матке медленно вращался вокруг оси. Маленькая девочка с тонкими чертами лица. Она прижимала колени к груди, но голову держала прямо. Она поглядела на Фулда, и тот улыбнулся ей в ответ. Девочка не среагировала.

— Будет ли она жить без железа?

— Да, но какой ценой? — спросила колдунья.

— Попробуем найти еще кого-нибудь, — взмолился Барнабит. — Или что-то… Нас устроит и крупное животное.

— Охота закончилась, — заявила Баньши. — Вода уже лижет крыльцо, Гектор. Ночью ваш дом уйдет под воду.

— Зачем искать зверя в лесу, если оно уже попало в сети? — спросил министр тоном, который сразу охладил атмосферу.

Он сжимал в руке оружие, смотревшее между двух колдунов. Голем не двигался.

— Что вы делаете? — спросил Гектор, думая, что Фулд целится в Баньши.

— Беру железо там, где оно есть.

Колдунья сделала шаг в сторону. Оружие Фулда смотрело прямо на колдуна.

— Прости, Гектор, — извинилась она. — Но нам действительно нужен этот элемент. Интегрировав его, мы сможем сказать, что вы остались с нами до конца.

Щеки обманутого алхимика побагровели от гнева, но он даже не сделал попытки бежать.

— Клянусь святым Вячеславом, — воскликнул он. — Вы мне заплатите, Кармилла.

Но когда Фулд нажал на спуск, перед ним возникла коричневая масса. Он выпустил в голема всю обойму. Глиняное существо оттолкнуло его и исчезло в саду. Барнабита тоже не было.

— Чума на этого зверя, — выругался министр, вставая с пола.

На его костюме стоимостью пять тысяч талеров остались широкие следы красной глины.

— Гектор! Мы не хотим причинять вам зла! — крикнула Баньши в сторону сада.

— Весьма дипломатично, — усмехнулся Фулд, подходя к ней. — Он сейчас вернется и попросит прощения, что не закрыл за собой дверь.

— Да ну вас!

Фулд пожал плечами и ощупал зубы.

— Могли ли мы предположить, что голем спасет ему жизнь? — спросил он.

— Если бы могли все предвидеть, мы не стали бы делать дело вместе с вами.

Они с вызовом глядели друг на друга. Матка в глубине сияла призрачным светом.

— У нас по-прежнему нет железа, — напомнил он, нарочито целясь в колдунью.

В барабане оставалась еще одна пуля. И оба это знали.

— Рождение должно состояться сейчас — с железом или без него, — неумолимо продолжил он.

Она могла оторвать ему голову. Но как без голема извлечь железо?

— Отодвиньтесь, — приказала она, занимая место перед пультом управления. Индикаторы температуры были в норме. И проворчала: — Только бы ребенок был достаточно силен. Иначе…

Иначе она оторвет голову министру, чтобы разрядить нервы. Она перекрыла кран подачи питательных веществ и повернула штурвал на десять оборотов. Потом отошла от матрицы.

— Уберите оружие, оно вам больше не нужно.

Цоколь матки всосал жидкость. Ребенок закрыл глаза и сжался в комок. Когда увеличительный эффект жидкости исчез, он стал походить на комочек размером с яйцо. Баньши открыла лючок и ощупала шею ребенка.

— Сердце бьется.

Фулд присел на корточки и взял ребенка на руки. Тот был таким легким и таким холодным…

— Принесите одеяло, — сухо приказал он.

Баньши подчинилась и закутала ребенка в оделяло. Тот забился. Его глаза медленно открылись. Они были черными, бездонно черными. Рот втянул воздух в легкие. Грудь малыша поднялась.

Министр безопасности не имел отцовского опыта. И ему захотелось заткнуть уши ладонями. Но, будучи ответственным человеком, он вынес то, что надлежало вынести. Крик младенца ударил ему прямо в лицо.