Распорядитель расстался со своей стойкой перед рестораном и направился к новой посетительнице с меню под мышкой.

— Не хотите ли занять столик? — учтиво спросил он.

— Я здесь, чтобы встретиться с Пьером Дюпре, но я его не вижу, — ответила Гретхен.

— Мистер Дюпре с компанией находятся в отдельном кабинете. Пожалуйста, пройдите за мной, — предложил он.

Гретхен не снимала ни платок, ни очки. Войдя в отдельный зал в задней части ресторана, она увидела элегантно одетого, высокого, привлекательного черноволосого молодого человека, сидящего за столом с двумя другими мужчинами без пиджаков. Она пододвинула кресло к столу и села. Высокий мужчина с салфеткой за воротником поглощал коктейль из креветок, который он усердно жевал, зажав вилку в своей большой руке.

— Вы уверены, что выбрали правильный столик, мисс? — спросил он.

— Вы Пьер Дюпре, не так ли?

— Все верно.

— Тогда я пришла по адресу. Меня зовут Гретхен Хоровитц. Я уже познакомилась с вашей женой и дедом и решила, что пришло время представиться и вам.

— Весьма рассудительно. Но я не имею ни малейшего представления о том, кто вы, и как узнали мое местонахождение, — ответил он.

— Я позвонила вам в офис и объяснила даме на телефоне, что я из Музея Гуггенхайма в Нью-Йорке. Она хотела принять сообщение, но я объяснила ей, что после обеда у меня самолет и что я хотела увидеть вас перед отлетом. Она оказалась очень милой.

— Вы из Гуггенхайма?

— Была там разок. Но я там не работаю. Я работаю на мистера Персела. Вы знаете Клета Персела?

— Нет, не имел удовольствия с ним познакомиться. Ваша фамилия Хоровитц?

— Верно. Вы знаете Ти Джоли Мелтон?

— Вы соврали моему секретарю, а теперь собираетесь сидеть тут за моим столом и задавать мне вопросы о том, кого я знаю?

— Вы не против, если я сделаю заказ? Я еще не обедала.

— Это что, свидание вслепую?

— Еще чего.

— Еще раз, как ваша фамилия? Херовитц?

— Как вам угодно.

Пьер Дюпре положил вилку и вытер рот. Он изучал лицо незнакомки, несколько забавляясь, двое других мужчин улыбались от уха до уха. У одного мужчины волосы были зачесаны назад, виски сбриты. На его носу красовалась большая горбинка, а широко расставленные глаза находились на разной высоте, что составляло впечатление, что он видит все и одновременно ничего. Второй был мясистым, слишком большим для своей одежды — его шея нависала над накрахмаленным воротником, а плечи были покрыты перхотью. У него был маленький безжалостный рот и большое кольцо на правой руке с остроконечной эмблемой вместо камня.

— Так чем я могу вам помочь, мисс Херовитц? — спросил Дюпре.

— Вот какой расклад по ситуации с твоей женой, — начала Гретхен, — она…

— Вот что? — просил Дюпре.

— Расклад. Это означает «информация», «данные». Так вот какой расклад по твоей жене. Она посылает нам сигналы о том, что собирается поиметь тебя при разделе имущества. И откуда ни возьмись появляется с фотографией тебя с Ти Джоли Мелтон. Это та певичка, про которую ты Дэйву Робишо сказал, что вы незнакомы. Но у твоей жены есть улики, говорящие, что ты врешь. Только вот я не верю, что Варина Лебуф пытается тебя поиметь. Я думаю, что вы с ней работаете в тандеме, чтобы кинуть мистера Персела.

— Понятно, — проговорил Дюпре, щелкнув пальцами в воздухе в сторону официанта.

— Собираетесь попросить его выставить меня вон?

— Нет-нет. Андре, принеси мне еще горячей воды. Мисс Хоровитц, все контакты с моей женой осуществляются через адвоката. Совместно мы с ней работаем только над тем, чтобы не попадаться друг другу на глаза. Это все, что я могу вам сообщить, а потому тема закрыта.

Мясистый мужчина, которому воротник впился в горло, сказал что-то своему другу. Волосы его собеседника были напомажены и светились на скальпе, как проволока.

— Извините, что-то я не расслышала, — сказала Гретхен.

— Ничего особенного, — ответил мясистый.

— Что-то про помаду? — продолжала допытываться она.

Мясистый покачал головой и с широкой улыбкой перекинулся взглядом с другом. Официант принес чайник из нержавеющей стали с влажной салфеткой, обернутой вокруг ручки, поставил его перед Пьером Дюпре и удалился.

— Я пользуюсь губной помадой, когда работаю, — сказала Гретхен, — и темные очки иногда тоже одеваю, и платок. Знаешь, почему?

— Нет, — ответил мужчина с напомаженными волосами, — давай, просвети нас.

— Это деперсонифицирует. Некоторые вещи не должны становиться личными, вот мое мнение. Так что ты там шепнул про свинью?

— Не понимаю, о чем вы, — ответил мясистый.

— Ты сказал что-то насчет свиньи и помады. Я что, выгляжу, как напомаженная свинья?

— Мне и в голову такое не могло прийти, — ехидно ответил мясистый.

Гретхен сняла очки и положила их на скатерть, затем развязала платок и провела рукой по волосам.

— Теперь ты можешь лучше рассмотреть, как я выгляжу, — сказала она, — но вот только теперь мы как бы перешли на личности. Ненавижу, когда такое происходит.

Дюпре закатил глаза как человек, достигший предела терпения. Он вытащил салфетку из-за воротника и бросил ее на стол.

— Мисс Хоровитц, — сказал он, шипя на согласных «тц», — нам пора с вами уже попрощаться. А потому посылайте всем воздушные поцелуи и валите сначала в зал, а потом за дверь. Я попрошу официанта помочь, если вам нужна помощь.

Очевидно, что у Дюпре на уме было еще что-то помимо собственного интеллектуального превосходства. Он подавил очевидный смешок, кашлянув себе в кулак.

— Дайте-ка я угадаю. Вы из Майами, верно? А семья изначально с Кони-айленда, так ведь? Как вы там это произносите, «Миями»?

— Я бывала в Берк-Холл в Университете Луизианы, видела некоторые из ваших работ. Я думаю, весьма и весьма неплохо, — сказала Гретхен, чего я не поняла, так это почему все фигуры выглядят так, как будто они сделаны из резины. Напоминают эктоплазму или, может, спермицид, выдавленный из тюбика. Но моей любимой картиной стала абстракция, та, которая сплошь в мазне и каплях, что-то вроде большой салфетки, куда кашлянул умирающий туберкулезник.

Пьер Дюпре положил ладонь на руку Гретхен.

— У тебя глаза как фиалки. Но они не подходят ни твоему лицу, ни цвету колеи, — сказал он, — почему же? Ты таинственная женщина.

Она почувствовала, как его ладонь сжимается на ее руке, все сильнее и сильнее сдавливая пальцы.

— Не отвечаешь? — спросил он. — А где же милые заготовленные колкости от жидовки из «Миями»?

Боль из ладони Гретхен колючей проволокой ползла через предплечье в плечо и горло, она почувствовала, как увлажнились ее глаза и затряслась нижняя губа.