— Мы играли в бадминтон, — добавил Клет, — потом я опрокинул пару рюмок текилы, а она показала мне фотографию. Варина собирает индейские артефакты, кучу всякого барахла из Санта-Фе, Меса-Верде и прочих мест на западе. Она ходит в археологические экспедиции, однажды даже нашла в какой-то пещере антикварную утварь из глины, так они аж тринадцатого века. Это когда на юго-западе была жуткая засуха, она много про все это знает.

— Клет, люди в археологических экспедициях не оставляют себе найденные артефакты.

— Да, я тоже поднял этот вопрос после этого.

— После чего?

— После того, как мы развлеклись.

— Ты побывал в койке с Вариной Лебуф? — не поверил я своим ушам.

— Ага, и в койке, и на стуле, и стоя, и у стены, да везде. Мы, может, даже мебель стариковскую поломали какую-то. Она — это ходячий вулкан. В четыре утра Варина была готова продолжать вечеринку, так мы случаем чуть ее плюшевого мишку не подключили к процессу.

— Что?

— У нее на диване под индейскими штучками сидит плюшевый медведь.

— Варина Лебуф держит плюшевого мишку в комнате, где кувыркается с мужиками нашего с тобой возраста?

— Слушай, приятель, я и так чувствую себя так, как будто меня мусоровоз переехал. Я это не про нее, скорее про себя. Я старый и толстый мужлан, но все еще думаю лишь о том, как свой прибор попарить. Я такой, какой есть, но когда кто-то говорит мне об этом, мне лучше не становится.

— Расскажи все еще раз.

— Зачем?

— Делай, что я говорю, и не упусти ни одной детали.

Клет закрыл глаза, снова их открыл и повторил все, что рассказал до этого. Я похлопал его по плечу, жесткому, как металл. Оспины на его шее были маслянистыми, горячими и жесткими, словно свиная шкура. Мой друг продолжал смотреть на воду, лицо его было тусклым, а пиджак, казалось, вот-вот лопнет у него на спине.

— Я кошмарно себя чувствую, — выдавил он.

— Плюшевый мишка, — сказал я, — он выглядел старым?

— Нет, хотя я и не думал об этом, пока ты не спросил.

— Думай, Клетус. Тебе ничего не кажется странным?

— Не понимаю, о чем ты, — ответил он, — у меня в голове как будто ансамбль песни и пляски выступает.

— У Варины долгая история взаимоотношений с мужчинами, она никому спуску не давала, да и сентиментальной ее не назовешь. Настоящая чертовка.

— Так что с мишкой-то? — спросил он.

— Не место ему там, тебе не кажется?

— Ну зачем ей охотиться на меня с камерой видеонаблюдения? Кому какое дело, если мужик типа меня думает не той головой?

— Лучше спроси, сколько еще среди нас ходит таких же ничего не подозревающих порнозвезд, — ответил я.

Спустя полчаса Гретхен Хоровитц с трудом сдерживала гнев, распекая Клета в коттедже в мотеле у Байю-Тек.

— Ты где-то шляешься всю ночь, и не мог позвонить или оставить сообщение?

— Извини, Гретхен, я просто напился. Мешал текилу с пивом, а потом кто-то еще и часы мне с руки сорвал.

— Это далеко не все, чем ты занимался, и ты это знаешь, — она обмахивала лицо журналом, как веером.

— А это еще что должно означать?

— Отправляйся в душ. А я, пожалуй, распахну окна. Ты бы хоть из вежливости признался, что ли. Что за телка?

Клет снимал обувь, сидя на краю кровати:

— А вот это уже не твое дело.

— Это была Варина Лебуф, не так ли?

Персел сбросил обувь на пол, встал и начал снимать рубашку, воротник которой был в помаде, а подмышки потемнели от пота. Он бросил рубашку в угол.

— У нее была фотография Пьера Дюпре с Ти Джоли Мелтон. Вот почему я к ней поехал, это была лишь работа, ничего больше.

— Они играют с тобой, Клет.

— Кто они?

— Она со своим муженьком.

— Варина терпеть его не может.

— Подумай головой для разнообразия. С юридической точки зрения эта фотография ничего не значит. Дюпре знает, что ты и Дэйв Робишо рано или поздно узнаете, что он был знаком с Ти Джоли. Вот она и передает тебе фотографию, он говорит, что ничего об этом не помнит, и все, они соскочили с крючка. А пока что она держит тебя на коротком поводке и получает доступ к информации о том, чем вы с Робишо занимаетесь. Ты бы это понял, если бы у тебя мозги в штаны не провалились. Раздевайся и давай мне свою одежду, закину ее в прачечную.

— Ну-ка, еще раз, что ты там говорила насчет того, что они вместе работают?

— Только после того, как ты помоешься, — сказала Гретхен и распахнула окно, наполнив комнату солнечным светом и свежим воздухом.

Как только Гретхен услышала звук душа, она зашла в ванную, собрала его белье и запихнула в мешок для прачечной. Затем быстро прошлась по его слаксам, проверила верхнюю полку шкафа и выдвижные шкафчики. И, открыв дверь ванной, крикнула внутрь сквозь клубы пара:

— Я взяла ключи от твоей машины, твою дубинку и твою «беретту», — сообщила она, — проспись. Я заодно вещи твои в прачечную сдам. А ты пока что не выпускай дружка из штанов, я вернусь сегодня вечером.

Гретхен села в «Кадиллак» и отправилась в «Макдоналдс» на Ист-Мейн, где воспользовалась телефоном-автоматом, чтобы сделать один звонок. Затем купила себе сэндвич с рыбой, молочный коктейль в дорогу, опустила крышу кабриолета и отправилась в путь. Дорога до Нового Орлеана по четырехполосному шоссе через Морган-сити займет всего два часа. Небо над ее головой было пронзительно синим, солнце светило так ярко, что на него невозможно было смотреть, но на южном горизонте уже появилась темная гряда облаков, а ветер начинал раздувать деревья. Она пронеслась по Ист-Мейн, чувствуя, как мощь двигателя через руки на руле наполняет ее силой и энергией.

Гретхен припарковалась на боковой улице неподалеку от Сент-Чарльз, не слишком далеко от ресторана, недавно переделанного в стиле арт-деко. Она подняла крышу «Кадиллака», повязала платок на голову, достала из сумки солнцезащитные очки, надела их и посмотрела в зеркало заднего вида. Снова открыв сумку, достала губную помаду и накрасила губы. Из района Карллтон по улице поднимался старый зеленый трамвай, наполнявший округу звоном колокольчика. Солнце скрылось за дождевыми облаками, и дома вдоль авеню, в большинстве своем построенные в середине девятнадцатого века, погрузились в глубокую тень, их белая краска внезапно превратилась в серую, и единственным цветным пятном в садах остались кусты камелий, цветущих круглый год. Давление резко упало, поднялся порывистый ветер, а воздух, пахший пылью и зимой, вдруг стал холодней. Некоторые из посетителей ресторана сидели снаружи на патио, накрытом сетчатым нейлоновым парусом. Трамвай остановился на углу, чтобы высадить несколько пассажиров, затем снова позвонил в колокольчик и поплелся по рельсам через туннель черных дубов, простирающийся почти до отеля «Понтчартрейн» в самом центре города. Пассажиры трамвая праздно прошли мимо, Гретхен же делала вид, что усердно закрывает дверь «Кадиллака», опустив лицо и отвернувшись в сторону. Она поправила ремешок сумки на плече и вошла в ресторан через боковой вход.