он в тягость нам и противится делам нашим, укоряет нас в грехах против закона и поносит нас за грехи нашего воспитания; объявляет себя имеющим познание о боге и называет себя сыном господа. Он пред нами — обличение помыслов наших. Тяжело нам и смотреть на него; ибо жизнь его не похожа на жизнь других, и отличны пути его; он считает нас мерзостью и удаляется от путей наших, как от нечистот, ублажает кончину праведных и тщеславно называет отцом своим бога. Увидим, истинны ли слова его, и испытаем, какой будет исход его; ибо, если этот праведник есть сын божий, то бог защитит его и избавит его от руки врагов. Испытаем его оскорблением и мучением, дабы узнать смирение его и видеть незлобие его; осудим его на бесчестную смерть, ибо, по словам его, о нем попечение будет. Так они умствовали, и ошиблись; ибо злоба их ослепила их, и они не познали тайн божиих».

При этих словах должен был прийти на память тот мученик в псалме 21, мучения которого также напоминают смерть на «древе»: «Боже мой! боже мой! для чего ты оставил меня?.. Боже мой! я вопию днем, — и ты не внемлешь мне... Я... поношение у людей и презрение в народе. Все, видящие меня, ругаются надо мною; говорят устами, кивая головою: «он уповал на господа; пусть избавит его, пусть спасет его, если он угоден ему...» Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались... Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прилипнул к гортани моей. Ибо псы окружили меня; скопище злых обступило меня; льну подобны руки мои и ноги мои (у 70 — «пронзили руки мои и ноги мои»). Можно было бы перечесть все кости мои. А они смотрят, и делают из меня зрелище. Делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий».

Но в книге Премудрости Соломона (3, 1 — 10) читаем еще следующее: «А души праведных в руке божией, и мучение не коснется их. В глазах неразумных они казались умершими, и исход их считался погибелью, и отшествие от нас — уничтожением; но они пребывают в мире. Ибо, хотя они в глазах людей и наказываются, но надежда их полна бессмертия. И немного наказанные, они будут много облагодетельствованы; потому что бог испытал их и нашел их достойными его. Он испытал их, как золото в горниле, и принял их как жертву всесовершенную. Во время воздаяния им они воссияют, как искры, бегущие по стеблю. Будут судить язычников и владычествовать над народами, а над ними будет господь царствовать вовеки. Надеющиеся на него познают истину, и верные в любви пребудут у него; ибо благодать и милость со святыми его и промышление об избранных его. Нечестивые же, как умствовали, так и понесут наказание за то, что презрели праведного и отступили от господа».

В этих словах уже ясно звучит основная идея христианского мистериального учения. Любовь к «господу» и надежда на него для добрых и праведников являются залогом их славного возвышения и вечной жизни у бога после своей смерти: «Ибо бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия своего; но завистью дьявола вошла в мир смерть». Поэтому злые обречены ей без надежды на спасение, даже если они так долго наслаждаются своей жизнью на земле. Праведник, напротив того, умирает рано: «Как живший посреди грешников, преставлен... Достигши совершенства в короткое время, он исполнил долгие лета; ибо душа его была угодна господу, потому и ускорил он из мира нечестия... Праведник даже после смерти будет судить еще живых нечестивых, и. скоро достигшая совершенства юность — долголетнюю старость неправедного. Ибо они увидят кончину мудрого и не поймут, что господь определил о нем и для чего поставил его в безопасность. Они увидят и уничижат его, но господь посмеется им... В сознании грехов своих они предстанут со страхом, и беззакония их осудят их в лицо их. Тогда праведник с великим дерзновением станет пред лицом тех, которые оскорбляли его и презирали подвиги его. Они же, увидевши, смутятся великим страхом и изумятся неожиданности спасения его; и, раскаиваясь и воздыхая от стеснения духа, будут говорить сами) в себе: это тот самый, который был у нас некогда в посмеянии и притчею поругания. Безумные, мы почитали жизнь его сумасшествием и кончину его бесчестной! Как же он причислен к сынам божиим, и жребий его — со святыми? Итак мы заблудились от пути истины, и свет правды не светил нам, и солнце не озаряло нас!.. А праведники живут вовеки; награда их — в господе, и попечение о них — у вышнего. Посему они получат царство славы и венец красоты от руки господа».

Если всем этим праведник в его небесном возвеличивании выставляется в качестве обвинителя и судьи нечестивых, который после своей смерти выносит им приговор, то было бы прямо необыкновенным, если бы в сознании набожных этот образ возвышенного праведника невольно не слился с образом чаемого мессии. Ведь, существенным моментом этого чаяния и было как раз то, что мессия появится в небесной славе, будет судить Израиля по делам его, осудит нечестивых, соберет праведников вокруг себя для вечной жизни на небе. А если это имело место, то, в таком случае, тем самым было дано представление, что также и мессия будет страдать, умрет, своею собственною добровольной смертью снимет вину с людей и поможет получить небесное блаженство тем, которые его любят, на него уповают и его стопам следуют. Правда, Премудрость Соломона относит любовь верующих, собственно говоря, к богу. Но, ведь, известно, что в иудейском сознании образ мессии слился с образом господа бога и перешел в него, а «сын божий», — как говорит праведник Премудрости Соломона, — был некогда со своим отцом и в некотором смысле являлся только другим выражением для этого отца. Вычитывали же некогда и у пророка Исайи самые многознаменательные указания на предстоящее господство мессии и на таинственное значение его существа!

«Скажите праведнику, что благо ему, ибо он будет вкушать плоды дел своих, а беззаконнику горе, ибо будет ему возмездие за дела рук его». Это можно было прочитать точно так же и в приводимом месте Премудрости Соломона. «Вот, раб мой будет благоуспешен, возвысится и вознесется, и возвеличится. Как многие изумлялись, смотря на тебя, — столько был обезображен паче всякого человека лик его, и вид его — паче сынов человеческих! Так многие народы приведет он в изумление;