– Первый поворот на центральную площадь – там нас будут ждать. Там же вы получите деньги за беспокойство, – Даша почувствовала, как голова снова закружилась, и, пошатнувшись, резко схватила мужчину за руку.

– Опирайся, я помогу тебе сесть в машину, – Даша благодарно кивнула и, оказавшись в автомобиле, прижалась горячим лбом к холодному стеклу. Это было первое приятное ощущение после всего, что произошло сегодня. – Потерпи, скоро приедем на место. Но, мне кажется, тебе в больницу нужно, а не свидания назначать.

– Это и есть «скорая помощь», самая действенная и проверенная, – ответила Даша, не поворачивая головы.

Когда они подъезжали к назначенному месту, Даша издалека увидела белую машину Стаса и его самого, курившего рядом. Она так сильно вжалась в сиденье, как будто хотела спрятаться в последнюю минуту. Ей было нестерпимо стыдно выйти вот в таком виде, объяснять… Но шок, в который она повергла Дубровина, оказался сильнее, чем она предполагала. Он выронил сигарету из рук, сделал два шага ей навстречу и остановился как вкопанный, глядя на нее безумными глазами. Даша никогда не видела у него таких глаз. Конечно, ведь никогда в жизни он не мог представить, что такое возможно. Стас тряхнул головой, закрыл глаза и снова открыл их – это было не видение. Грязная, мокрая, с опухшим от слез и синяков лицом, затравленными глазами, спутанными волосами, перед ним стояла Даша. В нескольких шагах от нее остановился мужчина средних лет. Дубровин нахмурился и вопросительно посмотрел на него.

– Я подобрал ее на загородном шоссе, далеко от ***торска, очень далеко, – поспешил сказать тот. Стас подумал, что таким образом мужчина намекает на большую сумму денежного вознаграждения. Дубровин быстро достал деньги из внутреннего кармана куртки и принялся отсчитывать купюры, но мужчина остановил его: – Я не возьму денег, не нужно. Я просто хотел убедиться, что привез ее в надежные руки. Вы кажетесь мне хорошим человеком.

Мужчина повернулся и пошел к своей машине. Даша оглянулась ему вслед, смахивая со щек бегущие слезы. Антон Егорович остановился и медленно повернулся, переводя взгляд с Даши на Стаса. Было видно, что он принял случившееся близко к сердцу.

– У меня самого дочка. Не приведи бог такого… – тихо сказал он, но все услышали произнесенное. Словно пытаясь исправить впечатление непоправимости случившегося, он добавил: – Дашенька, все пройдет, поверь.

– Спасибо, – выдавила из себя Даша.

– Спасибо, – глухо сказал Дубровин, подходя к ней и беря за руку.

Она молча прошла рядом эти несколько шагов, сжимая дрожащими пальцами его ладонь. Несмотря на тупую боль во всем теле, Даша чувствовала себя лучше – Стас с нею, а значит, все позади. Сев в машину, она стыдливо поправила мокрые, измятые брюки, запахнула полы ветровки и замерла, не глядя в сторону Стаса. По звуку закрывшейся дверцы она поняла, что он сидит рядом. Посмотреть ему в глаза было пыткой. Рука Стаса легла ей на бедро, от неожиданности девушка вздрогнула и виновато улыбнулась.

– Ты можешь ничего не рассказывать, Дашуня, – вдруг тихо произнес он. – Сейчас мы поедем в больницу. Думаю, это нужно сделать безотлагательно, а потом я отвезу тебя на дачу. Там ты хозяйка, только ты, понимаешь? Ты меня слышишь?

– Мама не должна ничего узнать, придумай что-нибудь, пожалуйста. Я не успела позвонить ей и сказать, что завтра нас собирались отправить по домам. Придумай поскорее…

– Я привезу твоим преподавателям справку, что ты подвернула ногу, растянула мышцу и нуждаешься в домашнем режиме. А маме скажу, что заберу тебя завтра сам и отвезу на несколько дней на дачу. Думаю, она не будет против. Ей, конечно, тоже придется сказать о том, что ты упала и сильно растянула ногу. Да, и ты должна будешь поговорить с нею по телефону. Ты сможешь говорить спокойно? – Даша кивнула.

– Только сначала в душ, пожалуйста, куда-нибудь в душ, – умоляюще произнесла она. – Я должна смыть с себя всю эту грязь.

– Нет проблем, сейчас поедем в сауну к моему знакомому.

– У тебя везде знакомые?

– Практически.

– А тебе не будет стыдно появляться с такой подругой, как я?

– Не говори ерунды, Дашуня.

Дубровин не успел завести двигатель, как она уткнулась ему в колени и зарыдала. Наконец она дала себе волю, освобождаясь от всего, что разрывало душу. Ей казалось, что теперь, когда Стас рядом, слезы помогут, принесут облегчение. Сейчас можно было проявить слабость, отдаться в надежные руки и получить свою порцию жалости, внимания и заботы. Только от него она могла принять ее.

– Мне так стыдно, Стас, так стыдно. Почему я все это выдержала?

Даша не смотрела на Стаса. Она плакала, не поднимая лица, а если бы сделала это, то увидела бы, как, стиснув зубы, беззвучно плачет бессильный что-либо изменить взрослый мужчина. Будь его воля, он расправился бы с обидчиками не менее жестоко и не испытал бы никакого чувства вины. Но Даша никогда ничего не расскажет. Она не может скрыть явного, а остальное навсегда останется только в ее памяти. И не было в этот миг отчаяния горше, чем то, которое испытывали оба. Запрокинув голову и с силой кусая губы, чтобы заставить себя перестать плакать, одной рукой Дубровин гладил мокрые волосы Даши, другой – зло смахивал бегущие слезы. Она не должна увидеть, насколько он потрясен. Он должен показать, что между ними ничего не изменилось: он по-прежнему будет рядом, его помощь и забота всегда придут вовремя. Изменится в их отношениях лишь одно – скоро он будет проявлять свою заботу и любовь в качестве ее мужа. Мужа, обретающего свободу слишком высокой ценой, получающего долгожданную порцию счастья с сильным привкусом горечи и разочарования.

– Ничего, Дашуня, – тихо сказал Дубровин, справившись со своими эмоциями. – Я люблю тебя, милая. Между нами ничего не изменится ни при каких обстоятельствах. Успокойся, все плохое позади.

Главное, что ты жива. Мы все сделаем, как надо. Не плачь больше, пожалуйста, я не могу видеть твоих слез.

– Я никогда не смогу этого забыть, – поднимая мокрое от слез лицо, сказала Даша. – И ты не сможешь… Это сейчас ты по привычке помогаешь, ставишь все на свои места, но пройдет время, и ты пожалеешь.

– О чем?

– О том, что я рядом. О том, что все могло быть иначе.

– Даша, ты мне дороже всех на свете. Наверное, я полюбил тебя с первых минут нашего знакомства. Твои косички и бантики сбивали с толку, но я знал, что время летит быстро. Я боялся любить тебя, потому что ты всегда была сиянием, бездонным океаном обаяния и нежности. Посмотри на меня, – Дубровин улыбнулся, увидев, как она по-детски вытерла мокрый нос. – Я люблю тебя, и моя любовь по-прежнему цвета твоих глаз.

– Я другая, Стас, я совсем другая, а ты пытаешься выглядеть рыцарем. Не обманывай меня, я вижу, как тебе тяжело принять меня такую, – Даша снова отвернулась к окну, сжала кулаки. – Они вытворяли со мной такое, что я удивляюсь, как не сошла с ума. Странно, что я могу выносить присутствие мужчины рядом… Я боюсь снова закрыть глаза. Дом, пустые окна, белый кафель, безжалостные глаза, наполняющиеся триумфом от вида страданий…