Он тяжело сглотнул.

— Я принес медальон.

— Давай сюда!

Светлана шагнула к нему, наставив на него нож как пистолет. Она выглядела нервной, суетливой, тут даже экстрасенсом быть не нужно, чтобы понимать, что Света на грани срыва. Едва ли у нее был хорошо продуманный план.

Никита выставил вперед руку с зажатым в ней медальоном.

— А теперь пусть сюда войдет Антон, — сказала Света, выхватив у него пластиковый пакетик и быстро убедившись, что внутри нужная ей вещица.

— Сначала отпусти Яну, — твердо сказал он.

— Ты же убедился, что она жива и здорова, теперь Антон.

— Мы так не договаривались. Сначала ты отпускаешь Яну, а потом сюда входит Антон.

— Ага, и на выходе нас вяжут! Нет уж. Зови его сюда!

Никите очень хотелось спросить, каков у нее вообще дальнейший план. Допустим, сюда вошел бы Антон, и что дальше? Как они собираются выходить? Следующим этапом стало бы требование вертолета? Или они собрались прикрываться Яной и уйти в лес, где спрятана машина? Пожалуй, этот вариант наиболее похож на правду, только Никита точно знал, что сбыться ему не суждено. И потому, что Антон лежит в холодильнике морга, и потому, что группа захвата уже наверняка вошла в здание и сейчас неслышно поднимается по лестнице и рассредоточивается по периметру. Света не выйдет из этого здания, но его, Никиты, задача, сделать так, чтобы от окна отошла Яна. Потому что столкнуть ее вниз Свете хватит времени. Пока Яна не окажется в безопасности, командир не даст знак своим ребятам входить в квартиру.

По крайней мере, таков был план там, внизу, несколько жизней назад.

Но что-то пошло не так.

Яна все еще стояла на оконном проеме, боясь пошевелиться, не оборачиваясь и почти не дыша, Никита все еще не мог уговорить Светлану разрешить ей спуститься, как в метре от них, в длинном коридоре будущей квартиры, послышался громкий крик:

— Всем стоять!

И в комнату ворвались вооруженные люди в бронежилетах и масках. Света дернулась в сторону, и Никита уловил легкий флер ее осознания: ей не выйти. Сам он тут же бросился к Яне, попытался схватить ее за пальто, за связанные за спиной руки, чтобы дернуть на себя, оттащить от окна, но не успел. Яна вздрогнула, обернулась на крик полицейского и потеряла равновесие. Его пальцы лишь скользнули по ткани пальто.

Яну никто не толкал, она упала сама.

Следующее мгновение длилось целую вечность. Целую вечность он падал на нижний край оконного проема, боясь и одновременно желая посмотреть вниз. Он знал, что чуда не случится, что Яна не зацепится за что-то и не повиснет вниз головой в районе третьего этажа. Знал, что спасателям не придется снимать ее, напуганную, трясущуюся, но живую. Он осматривал этот дом, он видел, что нет в нем никаких выступающих частей, а внизу — голая земля. Невозможно выжить при падении с такой высоты. Он все это знал, когда цеплялся руками за кирпичи, чтобы выглянуть наружу.

Только кожа ладоней ощутила не шершавую холодную поверхность кирпича, а мягкий бархат ткани. Что-то острое впилось в его руки, заставляя сжать пальцы, и Никита не стал сопротивляться, сжал что было силы, дернул на себя то, что оказалось в его руках, и Яна упала в его объятия. Он с трудом удержал равновесие, все еще не осознавая до конца, что произошло. Как, каким образом ему удалось удержать ее? Ведь она упала, ему не могло это показаться.

Никита встретился взглядом с Яной, и в глубине ее прозрачно-голубых глаз увидел отражение своих: она тоже не понимала, что происходит. Она сорвалась, она знала это. Испугалась так, как только может испугаться человек, смотрящий в глаза смерти. И не понимала, каким образом смерть отпустила ее.

Никита сгреб ее в охапку, прижал к себе, и Яна охнула. Он вспомнил, в каком положении связаны руки за ее спиной.

— Я сейчас, погоди, — торопливо заговорил он, разворачивая ее спиной к себе.

Руки все еще тряслись, пальцы не слушались, но ему удалось справиться с веревками. И теперь уже Яна вцепилась в него так крепко, словно боялась, что сейчас реальность изменится и она снова окажется там, по другую сторону кирпичной стены.

— Что… что произошло? — наконец смог спросить Никита.

— Я не знаю. — Яна не плакала, Яна все еще была в ужасе. Физически — здесь, но мыслями — еще там. — Я не удержалась, я упала. Я точно упала! И последнее, что я помню, это как поняла, что сейчас умру, и подумала, что не хочу этого. Не хочу этого так сильно, что все готова отдать. А потом… потом вдруг ты дернул меня назад, и я оказалась здесь.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и ждала ответа, но ответа у Никиты не было. И вместо того, чтобы что-то сказать, он внезапно наклонился к ней и коснулся губами ее губ. Всего на мгновение, чуть более длинное, чем то, за которое мир перевернулся с ног на голову. Он не дал ей времени ни ответить на поцелуй, ни оттолкнуть его, ни даже осознать того, что сделал. В следующую секунду отстранился, но только лишь для того, чтобы снова сжать ее в объятиях и наконец выдохнуть.

Он не ошибся, когда предположил, что первый хозяин демона призвал его для исполнения желаний. Никита не знал, что именно загадывал первый хозяин, что загадывали другие, кому время от времени демону приходилось служить. Но он точно знал, что загадала Яна.

Все дальнейшее Яна помнила словно сон. Сон, в котором один эпизод может быть совершенно не связан с другим, в котором из одного места попадаешь в другое, минуя дорогу. Она все еще стояла в объятиях Никиты, практически повиснув на нем, и думала лишь о том, что никогда еще не видела смерть так близко. Так близко и так… неотвратимо. Даже когда ты стоишь на рельсах и на тебя несется поезд, у тебя есть шансы. Ты можешь отпрыгнуть, машинист может остановить состав. Но когда ты падаешь вниз с десятого этажа, только чудо может спасти. Потому что законы физики уже бессильны. И даже внезапный поцелуй Никиты не занимал ее мысли, потому что какое дело до поцелуя человеку, который минуту назад должен был умереть?

Яна слышала шум вокруг, крики, маты. Видела лежащую вниз лицом Светлану и сидящего на ней сверху человека вдвое больше нее. Видела ворвавшихся следом за группой захвата Лосева и Сашу, видела пыхтящего, но все-таки поднимающегося со всеми следователя. И даже отстраненно сочувствовала его спине. Не сопротивлялась, когда Саша подошел к ним и забрал ее у Никиты. Просто молча сменила одни объятия на другие. И даже не поняла, кто именно набросил на нее теплую куртку. Почувствовала, как кто-то невидимый — должно быть, Никита или Алексей — забрал у Светланы из рук браслет и надел на ее запястье.

— Петр Михайлович, мы должны отдать Яне и медальон, — донесся до нее голос Никиты. Что ответил следователь, она не расслышала, но Никита повторил тверже: — Петр Михайлович, у нее нет нескольких дней! У нее даже одной ночи нет! Она сегодня уснет и может не проснуться, понимаете?