Капля немецкой крови не давала мне уйти в алкоголь. Даже просто крепко выпить и отпраздновать поражение. Хоть что-то в этой жизни должно быть упорядочено – даже если это череда несчастий.

Труднее всего было думать об Оле. Вернее, не думать о ней – вот что было труднее всего. Несколько дней после злополучной встречи я ждал звонка. Вечерами сидел, как пёс, но не под дверью – у телефона. Надеялся, что она вдруг придёт. Понимал, как это глупо, и продолжал надеяться.

С Пашей я вообще не разговаривал. Обмолвился в раздражении, что съеду недели через две. Он только кивнул. Наверное, следовало бы переехать на раскладушку, но я не знал, как ему об этом сказать. А тем временем подходил день зарплаты.

На вторую половину праздников Влад вообще куда-то уехал. Дама, меня на работу принимавшая, сказала, что деньгами заведует только он.

Когда он появился – с лёгким загаром, отчего его экземные пятна стали ещё заметнее, – хмурые утренние работники оживились. Получив подтверждение о наличии денег – загалдели. Я же – напрягся. Я подсчитал все рабочие часы и минуты. Я подготовился, если надо, отразить любое его покушение на мои копейки.

Вечером он вызвал меня одним из первых. Когда я вошёл, он курил в кабинете. До этого я не замечал за ним таких вольностей.

– Здрасьте… – неприязненно произнёс я и сел.

Вместо ответа он протянул мне ведомость. Напротив фамилии – сумма. Вся! Верно рассчитанная и мной, и моим руководством… Рукоблудством.

– Сергей… Как бы это ещё не всё… – проговорил Влад, опять пряча глаза.

– Вычеты? – издевательски спросил я.

– Как бы не сработались… – вдруг произнёс он, и я не сразу понял, что он имеет в виду.

– Это как? – я даже привстал.

Он напрягся, словно бы в ожидании удара.

Понтов как бы до… ну, в общем, почти по пояс, – и он длинно и отвратительно сплюнул в пепельницу. Потом, поняв, что дал слабину, поправился:

– И работаете медленно.

Теперь я понял, почему вошёл в кабинет в первых рядах. Если что – за стеной сидела целая свора его опричников.

Что-либо опротестовывать было незачем. Говорят, беда не приходит одна. В моём случае их пришла целая стая, этих бед. Причём стая не благородных волков, а отвратительно тявкающих собачонок.

Я молча расписался в ведомости. Сгрёб деньги, лежащие на столе, в карман. Сказал, глядя Владу в его поганую, заразную физиономию:

– Рыло бы тебе набить, урод…

– Сева! – громко, с подвизгиванием выкрикнул он. На пороге появился заячьегубый. – Заходи…

Я встал и вышел. Не глядя на сидевших, бывших теперь, коллег, прошёл по коридору. Открыл подвальную дверь…

Первый этаж… Второй… Пятый… Ад! Я увлёкся.

Из подвала попал сразу на улицу.

Капля немецкой потерпела сокрушительное поражение. День Победы таким образом коснулся меня вплотную, хоть и запоздал почти на неделю.

Последнего гуся можно было резать… Теперь я не смогу отдать Артёму и половины всех денег.

Сегодня Карповка текла в кафе… То есть я шёл по её течению и, что называется, уткнулся. В неожиданной солнечным днем полутьме было прохладно. Из динамиков негромко, но навязчиво, словоблудил Хиль. «Тро-ло-ло-лоло-лол-лол-лоло». Хиль! Хи-хиль… Хи-хи-хиль…

На дне графинчика нелепо плескались заказанные мною сто граммов водки. Зачем так усложнять, когда можно налить в обычную рюмку? Я бы не обиделся!

Сейчас закончится Хиль и начнется Лесь, отвлечённо подумал я. По радио будут передавать спектакль кукольного театра. Хиль! Лесь! Гнусь! Звучит привлекательно.

Я налил из графинчика, выпил и задумался.

«Надо уезжать, – думал я. – Как-то сказать всё Артёму, собрать вещички и валить в солнечное и жаркое сейчас болото М-ска, где уже отцвела вишня. Постыдно истраченные деньги – сомнительная дорога к славе. Дождаться выхода книги и бежать».

Оля – вот фактор, ломающий мою схему. Как меняется всё в течение нескольких дней! Несколько дней назад я был с ней так близко, ближе некуда, и вот теперь готов отдать всё что угодно за возможность увидеть её краем глаза. Уехать – значит, потерять любую возможность свидания. Уехать – может быть, навсегда! А какое неприятное слово – «навсегда»! Скажи мне в своё время, что я навсегда, например, покину школу… Вроде естественно. А на деле – всё же неприятно! Бороться? Зная, что при любом исходе борьбы напорешься непременно? На вопрос «кто виноват?» ответ у меня был. А вот на извечный второй…

Югин просил позвонить ему недельки через три – стало быть, осталось менее недели. Деньги на это время у меня были… Устраиваться куда-то сейчас не имело ни смысла, ни возможности. Я вернусь, когда сдам краснодарскую квартиру. Хотя без тех накоплений, что образовались за время работы с Осой, это будет сделать сложнее. Возвращение может затянуться!

За это время Оля с Артёмом могут сделать ещё одного малыша или малышку! У, глупость какая.

«Забудь, – приказывал я себе, забыв о том, что легче поддаюсь просьбам, а не приказам. – Забудь», – просил я… И не мог… Никак не мог этого сделать. Потому что даже весенний воздух в этом городе сделался неотделим от моего короткого, как хвост добермана, счастья.

Я долил остатки, выплеснул в рот. Закурил… Иногда водка действует как хорошее успокоительное. Если выпить достаточно. И я попросил повторить!

Мир многогранен! Ощущение катастрофы и щемящее чувство одиночества усилились алкоголем, но тот же алкоголь добавил этим ощущениям непонятную полноту и даже какую-то сладость. По однажды сформулированному Катей сценарию: «Сделай ещё больнее – тогда хорошо будет».

А вот дома меня ждал сюрприз!

Уже войдя в квартиру, я услышал шумящих в нашей комнате гостей. Судя по голосам, их было несколько.

Я открыл дверь в комнату. Ага! У Паши гостили Супрун с Татьяной. Пришли причём недавно. На столе гостила только что начатая бутылка вина. Девственная вторая примостилась рядом.

Зная, что будет так, я, наверное, погулял бы подольше… Посидел бы ещё где-нибудь, смакуя мечты и отплёвываясь от реальности. Отступать, однако, было некуда, и я произнёс:

– Привет…

– Здорово… – развязно ответил Супрун. Паша промолчал. Татьяна посмотрела на меня из-под шапки волос. Потом официально выдавила:

– Привет, Сергей.

– …Ну и короче, – продолжил Слава прерванный с моим приходом монолог, – они притащили на выступление отбойный молоток… И врубили его на весь зал!

– В комбик? – пошутил Паша.

– Не важно… Вот это был полный панк. Народ повалил из зала… Полный сюр!

– А ты? – вставила Татьяна.

– Я? Я нет… Такой сюр!

Понятно! Если не умеем играть – пользуем отбойный молоток! Сойдёт за панк… Или за сюр?