Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет. А с тобой?
— Нет.
Глава 32
Лэндон
К тому времени, когда я прилетел в Чикаго, Грейсон уже поместил Карлу в психиатрическую клинику. Такси доставило меня прямиком туда, и, когда я приехал, Шей уже сидела в зале ожидания рядом с Грейсоном.
Я поспешил к ним. Не сказав ни слова, я просто заключил Грейсона в самые крепкие объятия.
— Черт, Грей, — пробормотал я, чувствуя нарастающие эмоции.
— Да, я знаю, — ответил он, отстраняясь. Он ущипнул себя за переносицу, прежде чем вытереть слезы. — Мне никогда в жизни не было так страшно. Лэндон, если бы она приняла эти таблетки… — начал он.
Я покачал головой:
— Она этого не сделала, Грейсон. Она в порядке.
— Она не в порядке. — Он всхлипнул и вытер нос рукой. — Она абсолютно не в порядке.
Я не знал, что сказать, потому что он был прав. Карла не в порядке и еще долго не будет. Я знал, какие тяжелые, страшные мысли предшествуют мыслям о самоубийстве. Я знал, как они настигают человека и поглощают его душу.
Я тоже через это прошел. Это заняло большую часть моей жизни, и мне потребовалось много времени, сил и размышлений, чтобы выбраться из пучины отчаяния.
— Мистер Ист? — позвала женщина. — Вы можете зайти в палату. Обследование закончено, и ваша дочь попросила вас побыть рядом с ней.
Грейсон поспешил уйти. Я провел руками по волосам и глубоко вздохнул, прежде чем повернуться к Шей:
— Привет.
Она встала:
— Привет.
Затем она заключила меня в объятия. Ее теплые руки крепко обвились вокруг моего тела. Я не мог вспомнить, когда я в последний раз это чувствовал. Черт, прошли годы. Конечно, в последнее время наши тела сливались воедино, но точно не благодаря объятиям.
Я любил объятия.
Я в них нуждался, потому что мне казалось, что сейчас я нахожусь в шаге от пропасти.
Когда мы отстранились, я неловко откашлялся.
— Как твое сердце? — спросил я.
Шей улыбнулась самой грустной улыбкой на свете, а ее карие глаза смотрели прямиком в мою душу.
— Как твое сердце? — повторила она.
Из моих глаз выкатилось несколько слезинок, и я постарался незаметно их смахнуть. Я заставил себя улыбнуться.
— Все еще бьется.
Конечно, не так сильно, как следовало бы, но все же оно билось — потому что Карла осталась с нами. Мы не потеряли ее, и это была наша маленькая победа.
Мы сидели в зале ожидания в полной тишине — время шло, но все вокруг нас казалось совершенно неподвижным.
Мы не разговаривали, потому что сказать было нечего. Я радовался, что Шей сидела со мной, мне нужен был кто-то рядом. Я нуждался в ее касаниях — когда она дотрагивалась до моего плеча или колена, напоминая, что я не один, хотя мой разум пытался убедить меня в обратном.
Может быть, моя боль передалась Карле.
Может быть, это моя вина.
Это всего лишь часть той лжи, которая отравляла мое сознание. Демоны, которых я пытался уничтожить. Каждый раз, когда этих мыслей становилось слишком много, я чувствовал руку Шей на моей спине, и тяжесть уже не казалась мне настолько невыносимой.
Я ритмично стучал ногой по кафельному полу, в то время как мой разум спускался по длинной лестнице воспоминаний.
— Трудно здесь находиться, — тихо признался я.
Шей наклонила голову в мою сторону и нахмурилась:
— Из-за твоего дяди?
— Нет, — я покачал головой. — Из-за меня.
Она в замешательстве посмотрела на меня прищуренными глазами.
Несколько часов спустя вышел Грейсон и криво нам улыбнулся. Он выглядел таким измученным, словно его сбил грузовик.
— Карла хочет тебя видеть, — сказал он мне.
Я кивнул и посмотрел на Шей:
— Ты пойдешь?
Она покачала головой:
— Нет. Если честно, я сомневаюсь, что она хочет меня видеть, учитывая мою связь с Элеонорой. Я не хочу лишний раз ее тревожить.
— Ох. — Я наклонил голову. — Тогда почему ты здесь?
Она натянуто улыбнулась, и я точно знал ответ на свой вопрос.
Она была здесь из-за меня.
В этот момент я вновь в нее влюбился.
По правде говоря, я никогда не переставал ее любить.
Я шел по длинным коридорам, и уровень моего беспокойства нарастал с каждым сделанным шагом. Но я знал, что должен быть сильным, потому что эта маленькая девочка нуждалась во мне, в моей поддержке. Я не имел права показывать ей свои слабости.
В клинике были оборудованы отдельные палаты. Стены некоторых из них украшали рисунки и записки, рассказывающие о жизни пациента. Чем больше украшений — тем дольше человек находился в клинике.
Я вспомнил, как во время пребывания в стационаре мои стены сначала пустовали. Затем я начал заполнять их письмами.
Письмами, которые я писал для Шей.
Я провел в клинике три месяца, а когда меня выписали, собрал все свои записи и надеялся однажды передать их ей, чтобы показать, как она, сама того не зная, помогла мне пройти через самое темное время в моей жизни.
К тому времени, когда мне стало лучше, Шей исчезла из моей жизни и так и не смогла прочитать адресованные ей строки.
Я стоял у входа в палату Карлы и смотрел на пустые стены, надеясь, что ей не придется заполнить их сверху донизу, прежде чем она найдет выход из тьмы.
В комнате находились односпальная кровать, два стула и письменный стол. Все выглядело таким тусклым и безжизненным. На маленькой кровати сидели двое — Карла и ее прекрасная тьма.
Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что темнота тоже может быть прекрасной. Многие прекрасные вещи живут во мраке, и нам следует быть к ним добрее — так, чтобы они точно знали, что им тоже есть место в этом мире.
Она посмотрела на меня и попыталась изобразить улыбку:
— Привет, дядя Лэндон.
— Привет, дружок. Я могу войти?
Она кивнула.
Я вошел в палату и направился в ее сторону. Сев на кровать, я заключил Карлу в объятия. Она обняла меня в ответ. Она так крепко меня обняла. Так крепко. Словно была благодарна за то, что все еще может меня обнимать. Может чувствовать. Может жить.
Я тоже был чертовски этому рад.
Я был так счастлив, что могу обнять эту маленькую девочку.
— Прости, — всхлипнула она, отстраняясь.
— За что?
— За то, что была такой глупой и думала о том, чтобы принять эти таблетки. — Она покачала головой. — Я не собиралась этого делать, дядя Лэндон. Клянусь, я