Уровень воды продолжал медленно подниматься – сначала Кара брела по щиколотку в воде, потом она поднялась до колена, а когда Кара дошла до завала, ей уже приходилось по пояс брести в воде. Дальше дороги не было – пещера была перекрыта неровным нагромождением камней. И обвал произошел совсем недавно – иначе вода уже заполнила бы пещеру доверху. Девушка пробралась к груде камней и даже смогла взобраться к потолку пещеры, надеясь, что там остался проход – бесполезно. Никакого намека. И судя по тому, что усилившееся за последние часы давление воды не размыло пробку, она простирается достаточно далеко в глубь пещеры, чтобы сдерживать напор воды. Те, кто оставил здесь одержимого, как-то узнали, что он мертв, и в тот же миг обрушили потолок пещеры, окончательно отрезая дорогу преследователям. Если бы не Аксель, который лежал где-то далеко позади один, беспомощный, Кара осталась бы на месте, предпочитая утонуть побыстрее.

* * *

Услышав шаги возвращающейся Кары, Аксель испытал невероятное облегчение. Он и сам не мог бы сказать, чего в этом чувстве было больше – радости от того, что его не оставили в одиночестве, или от того, что с девушкой не случилось какой-то неприятности. С тех пор, как он проснулся, прошло несколько часов. Его по-прежнему беспокоил жар и мучила жажда – он ухитрился разлить фляжку, оставленную ему девушкой, и воды там осталось всего несколько глотков, которые он давно выпил, а попытка добраться до воды, журчащей всего в нескольких шагах, принесла такую боль в потревоженной движением сломанной руке, что юноша предпочел пока терпеть жажду. И вот теперь Кара возвращалась. Узнать ее шаги не составило труда – короткие, редкие, с характерным шарканьем, в последние дни девушка стала двигаться так, будто уже давно перевалила семидесятилетний юбилей. Аксель и сам шел так же, пока еще мог передвигаться.

– С одной стороны, я рада, что ты жив и в сознании, – вместо приветствия объявила девушка. – Но это довольно эгоистичное чувство. Я радуюсь, потому что умирать в одиночестве было бы слишком страшно.

– Надо полагать, у тебя плохие новости, – обреченно констатировал Аксель.

– Ну, как сказать. Две хорошие и одна плохая.

– Начинай тогда с хороших. Плохая, видимо, объяснит, почему мы умрем, а это может подождать. Мне сейчас, знаешь ли, не хватает положительных эмоций.

Кара наклонилась за пустой фляжкой и, опустив ее в воду, начала рассказывать:

– Ну, во-первых, скоро наши злоключения закончатся. Во-вторых, мы умрем сытыми – мне удалось по дороге наловить рыбы – здесь это не составляет труда. Видимо, мальки не имеют ничего против этого ручья, так что я просто остановилась в мелком месте, и за полчаса рыба сама набилась в рубашку. А плохая новость заключается в том, что скоро уровень воды начнет подниматься, и мы утонем. Те, за кем мы так долго шли, запечатали за собой выход – пещера завалена камнем, и основательно. По крайней мере, прохода нет не только для кого-то вроде нас – вода тоже дальше не идет. Как ты понимаешь, взобраться обратно на стенку водопада мы не можем, так что нам остается только ждать смерти.

Аксель немного помолчал, привыкая к мысли о скорой смерти. Против ожидания, особого отчаяния она не вызвала – для такой яркой эмоции просто не хватало сил. Аксель почувствовал легкое сожаление – и только. Никакого сравнения с теми чувствами, которые охватили его пару дней назад, при виде крохотного пятачка неба в конце бокового прохода. Аксель чувствовал даже некоторое удовлетворение – ведь он не сдавался до последнего, сделал все, что мог. И даже как охотник он оказался не совсем несостоятельным – за свою карьеру он успел убить троих одержимых, если считать самого первого, благодаря которому он и стал учеником.

– Ну что ж, тогда предлагаю отпраздновать окончание наших приключений королевским ужином, – предложил Аксель. У него по-прежнему был жар, и есть совершенно не хотелось, но он не решился расстраивать Кару. Если он не станет есть, она тоже может отказаться, а смысла заставлять девушку умирать голодной Аксель не видел. Так что они поели сырой рыбы – и даже позволили себе ее предварительно разделать и очистить, ведь смысла в экономии больше не было. Потом Аксель снова уснул, а проснулся уже от того, что его одежда промокла от поднимающейся воды. С помощью Кары он перебрался поближе к стене – там еще оставался пятачок сухого камня. Так они и сидели, слушая плеск воды и перебрасываясь ничего не значащими репликами. Сидели с закрытыми глазами – смотреть на приближающуюся кромку воды не хотелось – от этого портилось настроение.

– Вот скажи мне, охотник, – спросила Кара. – Чего ты так со мной возился? Ты что, в меня влюбился?

– Не знаю, – ответил Аксель. – Сначала, конечно, думал, что влюбился, но это потому, что ты красивая и я видел твою грудь. Еще там, наверху, когда тебя бандиты поймали. Мне, знаешь ли, всего пару раз доводилось такую красоту видеть, немудрено влюбиться. А сейчас думаю, что все-таки нет. Я тебя ужасно люблю, но как друга. Или, может, как сестру, не знаю. А ты что, собралась провести последние минуты с пользой? Так спешу тебя разочаровать. От меня сейчас в этом плане никакого толку. – Близость смерти начисто смыла ложный стыд и условности, говорить, не думая о приличиях, было легко и просто.

Кара фыркнула и расхохоталась:

– Нет, ну вот даже перед смертью обо всяких глупостях думаешь! Просто подумала, что это было бы обидно, если бы ты так меня обихаживал потому, что влюбился. Ладно. В общем, я очень рада, что мне довелось встретиться с таким замечательным парнем, как ты. Меня зовут Фрида. Смешно, но ты, кажется, единственный, кто знает мое настоящее имя. Смотри – у нас уже опять до ног дошло. Скоро все.

Они сидели, обнявшись, с закрытыми глазами, чувствуя, как вода поднимается все выше. И даже не сразу сообразили, что смерть отменяется, когда где-то над головой раздался голос Иды Монссон:

– Нильс, я тебя убью! Ты посмотри, во что твоими стараниями превратился мой ученик!

Аксель так и не вспомнил, как их с Карой выводили из-под земли. Гра Монссон говорила, что сначала он вполне адекватно отвечал на вопросы и даже спрашивал что-то сам, но потом жар усилился и он бредил всю дорогу до выхода из-под земли, а потом и вовсе впал в беспамятство. Первый раз он пришел в себя только через шесть дней нахождения в госпитале, но окончательное выздоровление затянулось еще на три декады. Труднее всего оказалось справиться с сильнейшим воспалением легких, которое добавилось к прочим ранам и истощению, Аксель успел даже пожалеть, что пришел в себя – его круглосуточно мучил непрекращающийся кашель с кровью. Все это время его держали в неведении относительно происшедших событий – лекари запретили волновать юношу, несмотря на все доводы о том, что неведение заставляет его нервничать еще сильнее. За то время, что он находился на лечении, Акселя дважды навещали родители и всего однажды – гра Монссон, которая, устав отбиваться от града вопросов, вышла из себя и обещала больше не навещать ученика, пока он не встанет на ноги. Обещание свое она выполнила. Родители были не столь упорны в соблюдении предписаний врачей, но рассказать многого не могли – только то, что можно было прочесть в газетах.