Главной примой-балериной турецкого флота на данный момент являлся «купленный» у Германии линейный крейсер «Султан Явуз Селим», по германской матери «Гёбен», на подтанцовке: легкий крейсер «Мидиллли» («Бреслау»), бронепалубные крейсера «Меджидие» и «Хамидие», два относительно современных (нетурбинных) эсминца, именовавшиеся в турецком флоте минными крейсерами, «Пейк-и-Шевкет», «Берк-и-Сатвет», а также пригоршня устаревших кораблей поменьше. Пока в строй не вступили русские черноморские дредноуты, «Гёбен» на Черном море выглядел как акула в болоте с лягушками. Да и потом, по весу залпа любая из «Императриц» превосходила его почти двое, зато уступала в скорости на целых семь узлов, а это означало, что навязать бой на выгодных для себя условиях можно было только после подрыва на минах германского линейного крейсера или удачной атаки миноносца.

Такая же возня велась в Болгарии, только там события отставали по фазе на пару недель. Германский кредит в пять миллионов марок золотом царю Фердинанду уже был обещан, стороны торговались только по вопросу обеспечительных мер, ибо все самое ценное в своем государстве нынешний болгарский царь уже заложил под предыдущие займы. Любой ценой германское правительство старалось спасти своего австро-венгерского союзника от краха, но так, чтобы по минимуму снимать войска с Западного фронта, где в настоящий момент северо-западнее Парижа в полуокружении бились первая и вторая ударные армии, грохотали орудийные залпы, трещала ружейная перестрелка и татакали пулеметы. Против моего ожидания, кайзер Вильгельм не торопился командовать отход, а бросал и бросал в пекло сражения свежие резервы, вместо того, чтобы отправить их на Восточный фронт. Французы визжали резаными поросятами, требуя от Николая Второго немедленного наступления прямо на Берлин, а тот невозмутимо отвечал, что оно начнется сразу, как только закончится перегруппировка войск и подтягивание резервов, ибо иначе никак.

Сначала я не понимал смысла подобного авангардизма со стороны германского командования, потом догадался, в чем дело. Было очевидно, что в Ставке у Николая Николаевича течет как из старого дырявого ведра, и противнику (то есть ведомству Вальтера Николаи) известно, что у российского главковерха просто отсутствуют планы дальнейшего вторжения вглубь германских территорий, а войска вдоль линии соприкосновения с германской армией выстроены не в наступательные, а в оборонительные порядки. Армейские корпуса закапываются в землю, опутывают свои позиции колючей проволокой и насыщают боевые порядки пулеметами, а к Торну и Кенигсбергу дополнительно подтягивается тяжелая осадная артиллерия.

Тем временем в Черноморских Проливах, получив приказ своего главаря, снимались с якорей почти все бое-готовые корабли турецкого флота, и только тихоходные устаревшие броненосцы типа «Бранденбург» «Торгут Рейс» и «Хайретдин Барбаросса» оставались охранять вход в Босфор. При этом большой тайны готовящаяся операция не представляла, так как все события в акватории Босфора проходили прямо на глазах сотрудников русского, французского и британского посольств, ибо формально Турция являлась пока еще нейтральной державой. Но МИД Российской империи придерживался выжидательной тактики, отдавая инициативу развязывания войны Оттоманской Порте, и не передавал информацию посла Бирса в Главморштаб, несмотря на то, что судоходство через Проливы (якобы с целью обеспечения нейтралитета) прекратилось пять дней назад. В недрах военного министерства пропала втуне и радиограмма военного агента (атташе) в Турции генерала Леонтьева. Пусть, мол, турки нападут, а уж мы потом... Но нам ни министр иностранных дел Сазонов, ни военный министр Сухомлинов не указ, а это значит, что против турецкой авантюры необходимо принять некоторые превентивные меры.

Кстати, от идеи вручить Великому князю Михаилу Александровичу командование над Дикой дивизией мы отказались. Теперь он - императорский представитель при моей особе, с мандатом типа того, что кардинал Ришелье выдал Миледи в «Трех мушкетерах», и с полномочиями строить больших начальников в подштанниках на подоконниках. В дальнейшем под его командой окажется соединение еще до конца не выясненной численности, составленное из раненых солдат и офицеров русской армии, пребывавших на излечении в Тридесятом царстве и услышавших Призыв. Есть у меня надежда, что после серии лечебно-восстановительных мероприятий у Лилии харизматические свойства и способность творить Призыв у Михаила Александровича будут восстановлены хотя бы частично. По крайней мере, такого мнения придерживается Птица, а она в таких вещах еще ни разу не ошибалась.

Командующим Черноморским флотом на настоящий момент являлся вице-адмирал Андрей Августович Эбергард - двужильный старик, высокообразованный моряк, лингвист, старый холостяк и, как поговаривают в местном «обществе», женоненавистник. Человек государственного ума и огромного опыта, руки которого связаны идиотскими приказами Ставки. С визитом к нему в Севастополь мы отправились не прямо через портал, а на штурмоносце моей супруги. А что - достаточно представительно и не так пугающе, как на «Каракурте». Компания самая скромная: только я сам, Михаил Александрович, Кобра, Ольга, Татьяна, Коба и мои пажи-адъютанты. Кстати, я выбрал время и все же сводил Ольгу, Татьяну и Кобу на «Неумолимый», чтобы проверить на так называемые «императорские способности». Результат получился шокирующий. По отдельности Ольга получила третий класс, Коба - второй, Татьяна - вообще ничего, а всех троих вместе «Неумолимый» оценил первым классом.

Как хочешь, так и понимай...

12 сентября (30 августа) 1914 года, Три часа пополудни. Севастополь, Дворец командующего черноморским флотом и портами.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Приближение штурмоносца местная публика заметила загодя, тем более что моя супруга не подкрадывалась к цели на бреющем полете и не пикировала из заоблачных высей, а, приблизившись к городу на высоте порядка двух километров, совершила над Севастополем пару кругов почета с постоянным снижением. В результате к концу второго круга на улицу не выскочили разве что прикованные к постелям тяжелобольные.

Подошел к окну своего штабного кабинета и адмирал Эбергард. И, что характерно, никакой паники. Все уже догадались, кто мог совершить неожиданный визит таким оригинальным способом - прямо по воздуху. Тем временем штурмоносец почти беззвучно проскользил над Графской пристанью, развернулся и мягко опустился на мощеную камнем Екатерининскую (ныне Нахимовскую) площадь, между гостиницей «Кисть» и штабом Черноморского флота17, по соседству с памятником прославленному флотоводцу и герою первой обороны Севастополя. Прибыли.

Крайний раз я тут был в мире Крымской войны. Ни в своем родном мире, ни в мире Бородинской битвы или мире 1904 года посещать Севастополь мне не доводилось, а Херсонес конца шестого века и Ахтиарская бухта времен Смуты не равны этому городу ни в коей мере... А вот и памятник адмиралу Нахимову - смотрит в сторону Графской пристани, в то время как