Именно сейчас он перестает для меня существовать. Становится посторонним мужчиной с дурными привычками и слабым характером.

— Поняли, — нехотя отвечает он и снова толкает Наташу на диван, когда она пытается лезть ко мне своими когтями цвета кислотной фуксии.

— Тогда начинайте прямо сейчас. — Он мотает головой, и я использую тот аргумент, который приберегла на самый крайний случай. — Либо забираешь свое семейство прямо сейчас, либо я рассказываю отцу все подробности вашего с этой… знакомства у меня за спиной. Твоя блестящая карьера очень быстро закончится.

— Не можешь по-хорошему, так решила поднасрать? — тявкает из-за его плеча Наташа.

— Грязно играешь, Йени, — брезгливо кривится Саша.

— Я всегда была папиной дочкой, — отвечаю без намека на стыд и сожаление.

Его благоверная с психами толкает дверь и вылетает в коридор, что-то опрокидывая по пути.

— Надеюсь, это была не любимая бабулина ваза, иначе ты уже вдовец. И, Саш, хоть ты никогда не прислушивался к моим советам, сделай исключение хотя бы ради этого — разводись. Это существо тебя не любит и никогда не любило.

К моему огромному удивлению он согласно кивает — и на этот раз между нами только горечь.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Знаю, маленькая. Проверил ее. На всякий случай. — Пока пытаюсь угадать, как и чем, берет меня за руку и стучит пальцем по камню. — Подарил ей «Сваровски» и сделал так, чтобы она об этом узнала. Отказался вписывать в свою квартиру. И повесил лимит на «пластик».

Тогда понятно, откуда выросли ноги у скоропалительного развода.

— А назад зачем принял?

— Ну должен же я получить хотя бы моральную компенсацию за кино про Золушку, снятое на мои деньги?

Права была бабуля, когда говорила, что бог не зря парует людей.

Эти сапоги друг друга нашли.

— Мам, не плачь, пожалуйста. Ну мам, все хорошо же, не на расстрел иду.

— Да ну тебя! — Она снова громко сморкается в платок и смотрит на меня в отражении в зеркале. — Солнышко, ты… уверена?

Я поворачиваюсь, стараясь даже не вертеть головой и не делать ни одного лишнего движения, чтобы не испортить прическу и не «нарваться» на лишнюю складку на платье. До сих пор не верю, что все это происходит на самом деле. Еще месяц назад я думала, что буду жизнь одиночкой с тараканами в голове, фантазиями и мужчинами, которые существуют только в моих книгах, преимущественно с рогами и в чешуе.

А сейчас у меня белое платье, живые цветы в волосах и маленькая диадема, совсем как у принцессы. И через час я скажу «Да» человеку, который внезапно стал номером один в моей жизни, и ради которого я, наконец, готова попытаться совсем забыть прошлое.

Хоть это «Да» — просто формальность, и мне даже не хочется говорить об этом маме, чтобы не портить ее приятно-слезливое настроение.

В понедельник мы с Антоном поехали в ЗАГС и подали заявление.

Во вторник вечером ему позвонили, и он попросил отдать ему паспорт до конца среды. Я бы отдала ему не только паспорт, но и все конечности, и сердце, и душу, если бы он попросил, так что просто молча, ни о чем не спрашивая, протянула ему паспорт.

В среду вечером он привез мой любимый кекс из «Буше», безалкогольное шампанское, Мартини и свидетельство о браке.

Так у моей фамилии «Воскресенская» вырос маленький дефис и большой повод для счастья — «Сталь».

Я долго смеялась, потому что в нашей непростой истории я узнала фамилию мужа… в ЗАГСЕ, когда мы писали заявления.

А сегодня, как и обещал Антон, у нас просто формальная гражданская церемония, которую ведет не работник дворца бракосочетаний, а просто специально нанятый человек.

И я до сих пор не понимаю, как нам удалось все организовать за пару дней.

Та милая женщина из агентства, с которой я полдня просидела сперва на телефоне, а потом в кафе, где мы выпили много-много чашек сладкого капучино, навсегда останется в моей памяти сказочной феей-крестной.

А платье…

Я бережно провожу кончиками пальцев по вышивке ручной работы на итальянском шелке. То, что его привезли меньше чем за двое суток — еще одно маленькое волшебство, и то, что оно село по фигуре с минимальной коррекцией, которую девочки из салона сделали за несколько часов — тоже.

Так что, даже если на нашей свадьбе не будет никого, кроме родителей с двух сторон, у меня все равно самый лучший в мире жених, самое красивое в мире платье и самое идеальное настоящее счастье.

— Йени, ну что ты, тушь же потекла! — Мама быстро промокает платком уголки моих глаз, но я останавливаю ее, обнимаю крепко-крепко, чтобы разделить с кем-то слишком огромное для меня одной счастье.

— Мам, мы с Антоном уже три дня женаты, — говорю ей на ухо, и она отодвигается, чтобы посмотреть на меня ошарашенным взглядом. — Так что я… Воскресенская-Сталь еще со среды.

— Солнышко…

— Сегодня просто… красивая церемония, мы так решили. — И чтобы разбавить этот шок, быстро перевожу тему: — Оказывается, работники ЗАГСа выезжают только в строго отведенные места.

— Как уже?.. — Мама, совсем как я, прикладывает ладонь к губам. Как будто все то, к чему она усердно готовилась с момента, как я сказала о нашем желании расписаться, вдруг случилось с ней за секунду. — Йени, но… но как же…

— Мам, опоздаем, — подталкиваю ее к двери. — Антон никуда не денется, а вот Константиновский дворец может сбежать.

Наша маленькая церемония назначена на два часа дня.

Все утро моросит мелкий дождик, но пока мы едем, тучи постепенно расходятся, и как по заказу навстречу выкатывается умытое яркое солнце. Даже обычно не очень веселые Петербургские цвета осени становятся яркими и сочными.

Всю дорогу отец сдержано молчит. Ему отведена особенная роль — провести меня по дорожке до «алтаря» — свадебной арки с живыми белыми цветами и кремовыми ленточками. Раз уж мы решили обойтись без банкета, то во всем остальном я, с молчаливого согласия Антона, решила добавить немного сказки. Правда, мои ворчливые мужчины не могли не сказать — практически хором — что вся эта американщина им не по душе — но в итоге мы нашли компромисс.