— Посмотри город, дедушка, — продолжал говорить Владислав, пока глаза старика делались все более сонными. — Как лето на осень поворачивает, Черна красивей всего делается.

А сам мысленно потянул на себя тонкую колдовскую ниточку, медленно вытягивая из памяти старого словника все, что знает он о травнице Агнешке. Задрожали на ниточке радужные капельки, и в каждой капельке дрогнуло отражение — вот заросшая со всех сторон подлеском избушка, вот кривое крыльцо. Темная яма погреба. Белое лицо молодого мага, мертвое лицо, перевязанные новиной руки. Владислав потянул сильнее. Нить зазвенела, не желая поддаваться. Словно держал кто. И держал не старый словник. Болюсь был сейчас безобидней малого дитяти, полностью под властью княжеской силы. Держал кто-то другой, да так, что мороз бросился по коже, но Владислав не остановился, изо всех сил рванул непослушную нить — выскочили две жемчужные капельки, засверкали, переливаясь. Вгляделся Владислав: широкие натруженные ладони, прядка рыжая. Ничего больше не успел увидеть, поплыли, растекаясь, капли — и вот уже уставились ему прямо в лицо два радужных глаза. Знакомые глаза, страшные.

Тотчас лопнула магическая нить. Исчезло все. Старик помотал головой, отрясая обрывки колдовского сна.

— Иди, дедушка, — указал ему на лестницу князь, к вечеру будь здесь. Да у стены погуляй. Для ума…

Словник взлетел вверх по ступеням, не оборачиваясь, и так скоро, что сверкнули подошвы поношенных башмаков.

А Владислав открыл одну из дверей за ледником и вошел в узкую и длинную комнату, кротовьей норой уходящую в темную глубину земли. В лицо тотчас дохнуло сухой пылью, но чернский властитель не поморщился. Зажег несколько свечей, взял одну в левую руку и пошел в глубь своего логова, правой ласково поглаживая сокровища, которыми были заставлены длинные полки. Золото, драгоценные камни на замках, дорогая кожа — Владислав гладил книги, словно не глазами, а легкими касаниями пальцев искал нужную.

— Неужто Бяла… — шептал он, наконец останавливаясь напротив одной из полок. — Игора бы подождать.

Вспомнились снова радужные глаза. Владислав ухмыльнулся, поддаваясь воспоминаниям:

— Видно, теперь новая у тебя воспитанница, наставник Мечислав. Чему-то ты ее учишь? Уж не тому ли, как топь за многие тысячи шагов от себя открывать и на истиннорожденных нацеливать?

— И этому научу, — спокойно отозвался старик. — И силой управлять, и нравом. Заклинать словом и усилием мысли, менять природу существа, подгонять и замедлять течение времени и вод. Боевая, защитная, дознавательная, поиска и хозяйской руки. Какие еще науки силы ты желаешь для своего сына, княже?

Князь Радомир подошел к нему так близко, что конец русой бороды князя коснулся широкого рукава старого мага. Владек остался за спиной отца, не решаясь подойти ближе к новому учителю. Казалось бы, старик как старик, но глаза его, странные, глубокие, черные, в какой-то момент блеснули радугой. И Влад решил довериться отцу. Радомир умел читать в мыслях как по-писаному. Если задумал зло старикашка-учитель, отец тотчас узнает.

— Вижу, ты знаешь довольно. Насколько хорош в учении, сам погляжу. Так что не сердись, если на занятия к вам буду приходить. Не из недоверия к тебе, маг Мечислав, а только из заботы о сыне.

Князь бросил быстрый взгляд на напряженно уставившегося под ноги наследника. Казимеж едва заметно толкнул его локтем, и Влад поднял глаза.

— А как ты, высший маг, дошел до того, что по чужим домам на службу нанимаешься? — прямо спросил князь. — При твоей силе ты, верно, не простой мужик-лапотник? Из какого ты рода? Может, есть за тобой грех, из-за которого от тебя семья отреклась? Земля родная отвергла? Я сам перед тобой душой не кривлю, держу мысли открытыми. И от тебя того же прошу. Владислав — мой единственный сын и наследник. Стоишь ли ты, чтобы я доверил тебе его обучение?

Князь придвинулся еще ближе, пристально глядя в странные глаза старика. Тот выдержал испытующий взор чернского господина, глаз не опустил. Ни одна черточка не дрогнула в его лице. Старый маг был спокоен, словно не на него сейчас была направлена вся мощь мысли князя Радомира. Хозяин Черны прищурился, кроваво-красный рубин на его венце зажегся и погас. И князь недовольно нахмурился.

— Не серчай, великий княже, — ответил старик, опережая слова, что готовы были слететь с губ господина Черны, — не торопись отказываться от моей науки. Не могу я открыть тебе своих мыслей. Если бы мог — открыл бы, ничего не скрывая. Одна беда — от рождения я таков. Закрыт ото всех. За то и пострадал я и был отлучен от своей семьи. Я из знатного рода, и по рождению я тебе более чем ровня, князь. Но историю своей семьи расскажу тебе как в храме в Землицын день. Мы были рождены в один день — я и моя сестра. И были так дружны, что никто не думал, что мы разлучимся хоть на минуту. Сестра не уберегла своей девичьей чести и понесла от недостойного, двуличного, лицемерного… — Старик задохнулся от негодования. — И наш отец не нашел лучшего, как обвинить меня в том, что я не досмотрел за ней. Сестра родила сыновей. И я был приставлен к ним нянькой. А когда они выросли, пришлось мне идти по свету. Я все-таки высший, князь, и не стану тратить силы на обучение младших магов. Так я пришел к твоему двору и предлагаю обменять свои знания на кров, пищу и твое доверие. Ты волен испытать меня, как тебе будет угодно. И я клянусь силой, что не пущу своего искусства во вред твоему сыну.

Владек увидел, как недовольство на лице отца сменилось задумчивостью. Он хотел шепнуть отцу, чтобы отказал от места старику магу. Пожалуй, Влад не мог бы сказать, что насторожило его. Слишком мудрые, проницательные, поблескивающие радугой глаза нового учителя, его рассказ или его невозмутимое спокойствие перед лицом чернского владыки, но Влад едва удержался от того, чтобы крикнуть: «Я не стану у него учиться!» Не крикнул лишь потому, что тогда отец спросил бы о причине. И Владислав вынужден был бы сказать правду. Он испугался. Этот кроткий, невысокий, приземистый старичок с рубином высшего мага в правом ухе при первом же взгляде вызвал в сердце княжича такой страх, что у Влада затряслись руки, и он спрятал вспотевшие ладони за спину. Стоявший рядом с ним Казик ухмыльнулся в пшеничные усы, заметив робость младшего друга, и положил на плечо Влада широкую ладонь. Владислав немного успокоился, хотя и сделал невольно шаг в сторону бяломястовича. Рядом с Казиком было как-то спокойнее.

Мечислав тем временем подошел к своему новому ученику, оглядел Влада с головы до ног взглядом, каким осматривают лошадей на рынке в Дальней Гати, кивнул, довольный тем, что увидел. Поднял руку, словно намереваясь погладить Владислава по щеке. И тут, не предупреждая, ни единым лишним движением или выражением глаз не выдав себя, ударил двенадцатилетнего княжича по лицу и, одновременно, ударил силой, пробивая защиту, которую Владислав совсем недавно научился ставить на мысли и воспоминания. Владек даже подумать не успел — сами собой шевельнулись руки, сама собой сгустилась в один миг сила там, где сходятся брови. Юный наследник перехватил руку нового учителя в полуволосе от своего лица и одновременно отбил незримую атаку мысли. И словно сами собой сплелись мысли в простенькое силовое заклятье. Старик лишь стиснул зубы и прикрыл страшные глаза, когда удар Влада достиг цели.