Очнулся Морланиат, только выйдя из круга. Его место занял Аранарха. Морланиат вернулся в Зал Автархов, где ждали остальные экзархи.

Он отдыхал, ожидая, когда наступит его черед. Вокруг его недвижного тела проходили в зал и выходили из него экзархи, но он не замечал их. Он грезил, странствуя по своим воспоминаниям о войнах, наслаждаясь картинами былых сражений, в которых бился рядом с аватаром. Грезы становились все более живыми, более отчетливыми, и он понимал, что пробуждение аватара приближается.

Экзархи стали покидать зал, сначала — поодиночке, затем — небольшими группами, возвращаясь в свои храмы. Морланиат оставался там, упиваясь той жизнью, которая вливалась в него.

Его раздумья оборвались внезапно. Он почувствовал позади себя Кенайната. Открыв глаза, он повернулся к своему собрату-экзарху.

— Что-то не так, я ощущаю тревогу, твоя душа обеспокоена.

— Ты мыслишь верно, мне нужно поговорить с тобой, давай отправимся сейчас в мой храм.

Морланиат вчувствовался в присутствие аватара, зная, что ему вскоре нужно будет вернуться в Скрытую Смерть и подготовить воинов к пробуждению аватара. Он понял, что время еще есть. Кивнув в знак согласия, экзарх Скрытой Смерти отправился с Кенайнатом из зала.

Морланиат проследовал за другим экзархом в залу доспехов Смертельной Тени. Здесь царила тишина, предводитель еще не призвал свой отряд на войну, хотя воины наверняка ощущали приближение аватара.

— Где твои воины? Время приближается, скоро они должны быть готовы, — заметил Морланиат.

Сняв шлем, Кенайнат положил его на верхушку стойки. Его лицо выглядело изнуренным, глаза запали и потускнели, высохшая кожа облепила острые скулы.

— Я не могу вести их, я не увижу этой битвы, мне осталось немного времени. — Голос Кенайната был едва слышен. — Это — старое тело, ему скоро конец. Никто сюда не придет. Смертельная Тень погрузится в сон в ожидании возрождения.

— Это — мучительный конец накануне сражения, еще одной славной войны, — ответил Морланиат.

Кенайнат стиснул плечи Морланиата и уставился на него пронизывающим взглядом.

— Времени — немного, я хочу кое о чем попросить тебя. Это просьба о благодеянии. Твой отряд непроверен, твои воины не готовы, ты не сможешь повести их.

Морланиат открыл было рот, чтобы возразить, но Кенайнат, не обратив на это никакого внимания, продолжил.

— Тебе нужны воины, возьми Скорпионов Смертельной Тени, поведи их в бой. Им нужен экзарх, пусть они станут Скрытой Смертью, а ты — их экзархом.

В сознании Морланиата замерцал образ аватара — его пробуждение приближается. Время на исходе. Он посмотрел на Кенайната, видя его сквозь сотню различных воспоминаний. Суровая рука судьбы забирает у него жизнь, когда Алайток стоит перед величайшим испытанием. И все же это тело сражалось дольше, чем любой другой экзарх. Возможно, он заслужил немного покоя, возможно, в этой битве за него нужно сражаться другим.

— Это будет для меня честью — повести в бой твоих воинов, сделать их Скрытой Смертью.

Легкая улыбка искривила потрескавшиеся губы Кенайната.

— Это честь для меня — находиться в такой компании, оказаться достойным. — Кенайнат бросил пронзительный взгляд над плечом Морланиата, как если бы кто-то вошел в комнату. — Приближаются мои ученики, я пошлю их к тебе, в Скрытую Смерть. Аватар — на подходе, заставь их быстро надеть свои маски, удали меня из их разума.

Морланиат кивнул. Смертельной Тени сейчас некогда думать об уходе их экзарха, у них появится достаточно времени для скорби после предстоящей битвы. Он сжал на мгновение руки Кенайната, и их души соединились, пока он не отпустил их.

— Наслаждайся приближающимся отдыхом, это — не навсегда, и мы вновь будем сражаться.

Морланиат повернулся и направился к небесным катерам, стоявшим ниже, чувствуя, как остальные приближаются к храму.

Садясь в катер, он ощутил нахлынувший прилив силы. Нужно спешить: аватар почти пробудился.

Морланиат мчался в тронный зал аватара, влекомый зовом воплощенного бога войны. Он подготовил свой храм, в который вскоре после него прибыли воины, бывшие Смертельной Тенью. Хотя у Элиссанадрин, Архулеша и других было полно вопросов, Морланиат не дал им времени, чтобы обдумать такой поворот событий. Он оставил их в готовности надеть боевые маски, в безмолвном ожидании пришествия аватара, так же, как и в десятках других аспектных храмов по всему Алайтоку. В миг его пробуждения они наденут шлемы, и, наполнившись его кровавой силой, будут готовы нести смерть людям.

Он занял свое место в круге основателей, сердце его колотилось, дыхание было прерывистым. Двери тронного зала бешено тряслись, из-под них валил дым и вырывались языки пламени. Металлический грохот и рев пламени заглушили гул заклинаний экзархов.

Песнопения экзархов прервал пронзительный вопль, и наступила тишина. Морланиат содрогался в исступленном восторге, его тело пронизали ярость и ненависть аватара. Через Бесконечный Круговорот призыв к войне Кхаина отдался эхом в каждом жителе Алайтока, и все замерло. На один миг все эльдары на мире-корабле, живые и мертвые, оказались едины, их психическая энергия породила воплощение их ярости, их живое божество насилия.

Дрожа от восхищения, Морланиат смотрел, как с грохотом открылись бронзовые двери.

Глаза аватара полыхали темным огнем, словно раскаленные угли ненависти. Его растрескавшаяся железная кожа была покрыта пузырями и шрамами, через пластины текли ручейки расплавленного металла. Между ними ярко светилась огненная шкура, языки пламени облизывали металлические мускулы, сверкая внутри нетленных суставов.

В правой руке он держал Суин Деллэ, загадочное оружие сверкало силой, по рунам на его древке и наконечнике перемещались пылающие искры. На его плечах была красноватая мантия, все еще покрытая пятнами крови, как и кинжал-застежка. Не осталось никаких признаков присутствия Лидейрры, кроме кровавой пленки, покрывавшей руки аватара от горящих кончиков пальцев до острых локтей. Капая на пол, кровь издавала шипение.

Все это Морланиат увидел перед тем, как аватар заполнил весь его разум. Экзарх вновь пережил каждую причиненную им смерть, и его восторг достиг предела. Это было уже почти невыносимо, размытый калейдоскоп боли и кровопускания, каждый проносящийся в сознании образ усиливал наслаждение Морланиата, пока он уже не смог более сдерживаться.

Выгнувшись, он издал рев ярости, выпустив всю свою ненависть до последней капли, и к его воплю, прокатившемуся по миру-кораблю, присоединились тысячи глоток.

Во времена, последовавшие за Грехопадением, Азурмен сплотил разбитых, но выживших потомков Эльданеша и Ультанаша. Они бежали на мирах-кораблях, но не смогли избавиться от разрушительного воздействия Той, Что Жаждет. Азурмен понимал, что дети Эльданеша и Ультанаша не могут убегать вечно, поскольку непристойное божество, порожденное их сладострастными желаниями и извращенными кошмарами, все еще оставалось их неотъемлемой частью. Азурмен привел горстку своих последователей на бесплодную планету, лишенную развлечений и соблазнов. Здесь Азурмен основал Храм Азура. Посвятив свою жизнь сохранению наследия Азуриана, короля богов и повелителя небес, Азурмен учил своих последователей, что они должны отказаться от своей любви к богам, так как потворство своим желаниям привело к разложению и безнравственности. Разрушительные побуждения Кхаина следовало умерить благоразумием, и потому Азурмен обучил своих приверженцев, как забывать восторг убийства и возбуждение битвы. В Храме Азура каждый из его учеников развил свои боевые приемы, направляя в определенное русло только часть гнева Кроваворукого бога. Это были азурия, первые экзархи. Когда предательство Архры привело к разрушению Храма Азура, азурия бежали на миры-корабли, чтобы основать новые храмы и передавать другим свои боевые искусства. Азурия положили начало Пути Воина и стали известны впоследствии как лорды-фениксы, которые возрождаются после смерти до тех пор, пока Фуэган — Пылающее Копье не призовет их на Рана Дандра, последнюю битву, и с детьми Эльданеша и Ультанаша будет покончено.