Петрухин поднялся, изящным жестом сбросил на столешницу «магистральную» визитку:

— Приятно было пообщаться… Ежели надумаете, Людмила Петровна, позвоните…

* * *

Как только Дмитрий вышел из подъезда, на него спланировала… собственная визитка. Петрухин задрал голову: гадалка маячила на балконе и поливала его сверху площадной бранью. Что ж, по большому счету, это тоже был своего рода ответ. Не очень информативный, но — ответ…

— …А я тебе сразу предлагал: давай лучше в баньку, — захохотал Купцов, едва Петрухин загрузился в салон «фердинанда». Со своего места Леонид имел возможность во всей красе не только пронаблюдать, но и прослушать финальные аккорды петрухинского визита к вещунье. — Так нет же… вот и получил, оперок! Гадалка — это тебе не клофелинщица.

— Вот именно! У тех-то хотя бы реальные рычаги воздействия, а здесь… тьфу! Один понт голимый.

— Э-э, не скажи. У гадалок своя сила.

— Да брось ты! Такой «силы» и у меня полно. Так что в случае чего — обращайся. За недорого квалифицированно сниму сглаз, порчу и отрублю энергетический хвост. За дополнительную плату — почищу чакры.

— Обязательно. С ближайшей же получки.

— Ну-ну! Только учти: обращаться нужно при появлении первых же признаков-призраков, а не тогда, когда явственно станет слышен Бубен Верхнего Мира… Тьфу, зараза!.. Ладно, хорош! Скажи-ка мне лучше: у тебя в Красносельском суде есть кто?

— Найдем. А что?

— Попробуй-ка раздобыть архивное дело по прекращенному мошенничеству, в коем фигурировала гражданка Гусева Людмила Петровна.

— И чего ты рассчитываешь там узреть?

— Да я, собственно, ни на что особо не рассчитываю. Просто хочу поинтересоваться за моральный облик нашей ведуньи. Потому как чую, доведется нам снова встречаться. Здесь — к гадалке не ходи…

В общем, после посещения Петрухиным сеанса черной магии вычеркивать из списка подозреваемых гадалку партнеры не стали.

Так что — увы и ах! — но оборвать второй подряд за день лепесток с «цветка зла» не получилось…

* * *

На открытой летней террасе, ласточкиным гнездом прилепившейся к южной стороне монстроподобного стандартно-безликой «внешности» торгового комплекса, коих за последние годы в Питере расплодилось великое множество, нервно помешивала ложечкой горячий эспрессо эффектная Дама в возрасте… хм… ну, скажем так, Марии Магдалины. То бишь в районе или чуточку за тридцать.

То была не стопроцентно жгучая, но близко к тому брюнетка. Внешне привлекательная, но с какой-то неуловимо отталкивающей визуальной деталью в общей картине ее стороннего эстетического восприятия. Причина тому скрывалась не то в напряженном непроницаемом взгляде, возможно некогда живых, но сейчас безжизненных и усталых глаз. Не то — в дорогущем прямом черном платье, едва прикрывающем женские колени, в коем Дама смотрелась отнюдь не Коко Шанель, а скорее подавленной горем молодой вдовой…

…Устав от процесса бесконечного перемешивания кофейного напитка, Дама недовольно скосила глаза на часы и потянулась за мобильником, но как раз в этот момент заприметила пробирающуюся между столиками невысокую, худенькую девушку в линялой футболке-кенгурухе с надвинутым по самые брови капюшоном и длинными, не по погоде, рукавами. (Скрывающими, как выяснится позже, следы многочисленных инъекций.) Дама отложила телефон и, спохватившись, памятуя о возможных заведенческих видеокамерах, спрятала глаза за большими солнцезащитными очками. После чего, увеличивая дистанцию предстоящей беседы, брезгливо подтолкнула носком туфли свободный стул в направлении девушки, сердито протянув:

— Ждать себя заставляешь. Неужели нельзя не опаздывать?

— Извини. Так фигово сегодня, что еле-еле с постели поднялась, — повинилась девушка, присаживаясь и жадно посматривая на чашку кофе. — Можно глоточек?

— Перебьешься. С твоим диагнозом только из одноразовой пить.

Девушка, похоже, ничуть не обиделась. Она молча кивнула, словно бы соглашаясь, и с надеждой посмотрела на Даму:

— Ты… Ты деньги принесла?.. Худо мне. Совсем худо…

— Ничего, потерпишь. Вот дело сделаем, и тогда сходишь, полечишься.

С этими словами Дама достала из косметички крохотный прямоугольничек сим-карты и принялась вставлять его в свой телефон, взамен хранившегося там родного.

— Какое дело? Что?! Опять?! — запротестовала было девушка, однако тон ее тут же сменился на просительный: — Ты мне еще за прошлый раз не доплатила. Помнишь? И Клюву за работу должна.

— Ксюша, золотко мое! Вот не надо лепить из меня идиотку! Я тебе не доплатила, потому что в предыдущий раз тебе «край как нужны были бабки». И я выдала авансом… А за этого твоего Клюва я ва-аще молчу! За что я ему должна платить? За то, что этот твой киллер доморощенный обделался по полной? — На перекошенном лице Дамы обозначилась презрительная ухмылка. — Как он еще сам в себя умудрился не попасть?

— Да. Но ведь он…

— Вот только не надо «ля-ля»! И «бла-бла» тоже не нужно. Притом что, заметь, со стрельбой-то была не моя — ТВОЯ идея!

— Клюв, он… Он хороший… — продолжила слабо оправдываться Ксюша. — Просто… Просто у него нет опыта… В таких делах… А еще он до этого два дня пустой ходил… Ты же сама не дала ему раскумарить как следует. А так… Ему в то утро очень плохо было, понимаешь?

— А мне, блин, по-твоему, хорошо? — огрызнулась Дама, «отрицательное обаяние» которой именно сейчас, когда она дошла до крайней степени взвинченности и раздражения, сделалось еще более зримым.

Она закончила свои манипуляции с сим-картами и протянула телефон девушке:

— Короче, сейчас сделаешь звонок — получишь деньги.

— Я… я не буду! Там же… У нее теперь АОН!

— Дура! А то я не в курсе?! Ты же сама видела: я поставила другую симку, «одноразовую». По ней никто ничего узнать не сможет.

— Нет. Я не буду звонить. Сеструха сказала, что сегодня к ней приходил какой-то мужик… Расспрашивал про эту… про Татьяну… Похоже, он… он что-то подозревает.

— Что за мужик? — насторожилась Дама. — Откуда? Из полиции?

— Нет, не из полиции. Но все равно… Я боюсь…

— А коли боишься, так пшла отсюда, наркоманка гребаная! Я-то без тебя обойдусь, а вот ты без меня — поглядим… Ну что расселась? Я сказала — вали отсюда!

Окончательно потерявшая самообладание Ксюша продолжала сидеть, нелепо втянув голову в плечи и беззвучно шевеля потрескавшимися, синюшного цвета губами — то ли шептала проклятия, то ли молила о снисхождении.

— Ну?! Я кому сказала?!!

Девушка протянула руку к телефону:

— Я… позвоню… Что? Что нужно сказать?..

Дама удовлетворенно кивнула и положила перед Ксюшей тетрадный листок: