но по сути корзина была собственностью Medallion. Компьютерные алгоритмы фонда сообщали банкам, какие акции включить в корзину и какие сделки с ними совершать. Сам Браун помог разработать код, для того чтобы все это функционировало. Весь день компьютеры Medallion автоматически отправляли в банки инструкции, иногда каждую минуту или даже секунду. Примерно через год или около того Medallion исполнил свои опционы, получив такую же доходность, как по акциям, за вычетом некоторых сопутствующих расходов. (3)

Корзиночные опционы были хитроумным способом увеличить прибыль Medallion. Брокеры накладывают ограничения на то, сколько хедж-фонд может заимствовать традиционным способом, но опционы дали Medallion возможность занимать значительно больше, чем это было разрешено. Конкуренты, как правило, могли иметь около 7 долларов в активах на каждый доллар собственных средств. В отличие от них, опционная стратегия Medallion позволяла компании иметь активов на сумму 12,5 долларов на каждый собственный доллар, поэтому ей было проще обходить конкурентов, если, конечно, компания и дальше могла проводить выгодные сделки. Когда фонд видел особенно интересные возможности, такие как во время рыночного спада в 2002 году, он мог увеличить свой финансовый рычаг[130], доводя уровень заемных средств до 20 долларов активов на каждый собственный доллар, эффективно наращивая свой портфель «на стероидах».

В 2002 году Medallion управлял свыше 5 миллиардами долларов, но имел инвестиционных позиций более чем на 60 миллиардов долларов, отчасти благодаря опционам, которые помогли фонду получить прибыль в 25,8 %, несмотря на тяжелый год для рынка в целом. (S&P 500 потерял 22,1 % в 2002 году: это был год, отмеченный банкротствами интернет-компаний и последствиями краха торговой и энергетической компании Enron и телекоммуникационного гиганта WorldCom.)

Опционы также были способом перенести огромный риск от Renaissance на банки.

Поскольку кредиторы технически владели ценными бумагами, лежащими в основе сделок с корзиночными опционами, самое большое, что Medallion мог потерять в случае внезапного падения рынка, – это премия, которую заплатил за опционы, и залог, принадлежащий банкам. Это составило несколько сотен миллионов долларов. Напротив, банки столкнулись бы с потенциальными убытками в миллиарды долларов, если бы у Medallion возникли серьезные проблемы. По словам банкира, участвующего в кредитном соглашении, опционы позволили Medallion «оградить» свои портфели акций, защищая другие подразделения фирмы, включая все еще процветающую торговлю фьючерсами Лауфера, и обеспечивая выживание Renaissance в случае непредвиденных обстоятельств. Один из сотрудников банка был настолько потрясен условиями финансирования, что перевел большую часть своих сбережений в Medallion, понимая, что максимум, что он мог потерять, – это около 20 % своих денег.

Банки взяли на себя серьезный риск, несмотря на наличие достаточных оснований для осторожности. Во-первых, они понятия не имели, почему стратегии Medallion работали. А ведь фонд имел лишь десятилетнюю историю впечатляющих результатов. К тому же компания Long-Term Capital Management потерпела крах всего несколько лет назад, и это было серьезным уроком, связанным с опасностью использования «мутных» моделей.

Браун понял, что есть еще одно огромное преимущество корзиночных опционов: они позволили Medallion учитывать финансовые результаты по таким сделкам в целях налогообложения как долгосрочный прирост капитала, хотя многие из них длились всего несколько дней или даже часов. Так получилось, потому что опционы исполнялись через год, что позволило Renaissance утверждать, что они носят долгосрочный характер. (Краткосрочные доходы облагаются налогом по ставке 39,5 %, в то время как долгосрочные доходы облагаются налогом в 20 %.)

Некоторые сотрудники были не в восторге от такой уловки, назвав ее «законной, но неправильной», однако Браун и другие полагались на своих юристов. Через несколько лет Налоговое управление США (IRS[131]) вынесло решение о том, что Medallion неправомерно квалифицировал прибыль от корзиночных опционов в качестве долгосрочной прибыли. По сообщению Налогового управления, Саймонс, который одобрил сделки, вместе с другими руководителями Renaissance, заплатил на 6,8 миллиардов долларов налогов меньше, чем следовало.

В 2014 году подкомитет Сената заявил, что Renaissance «злоупотреблял» сложными схемами, «чтобы получить миллиарды долларов в виде незаконной экономии на налогах».

Renaissance оспорил данный вывод, и по состоянию на лето 2019 года спор все еще продолжался.

Другие хедж-фонды выработали собственные способы снижения налогов, некоторые из них использовали варианты соглашений о корзиночных опционах. Но никто не полагался на них так же сильно, как Renaissance. К началу 2000-х годов опционы стали секретным оружием фирмы, настолько важным, что Renaissance выделил нескольких программистов и около 50 сотрудников для обеспечения бесперебойной координации с банками.

Деньги искушают даже ученых и математиков. Постепенно сотрудники Renaissance, в том числе те, кто когда-то смущался от того, что зарабатывал много денег, стали наслаждаться своими выигрышами. Один из них даже разработал виджет, чтобы видеть текущий подсчет своей прибыли (и время от времени потерь) на мониторах компьютеров. Настроения начали меняться вслед за цифрами.

«Это был настоящий бум, – отметил сотрудник. – И это отвлекало от работы».

Расходы увеличились вместе с доходами. Ученые купили так много особняков в близлежащем районе под названием Олд Филд, что он стал называться Renaissance Ривьера. У Саймонса было поместье в 14 акров в Ист-Сетокете, с видом на Лонг-Айленд. Из его окон открывался потрясающий вид на цапель, обитавших в заливе Консайенс. Генри Лауфер заплатил почти 2 миллиона долларов за соседнее поместье в средиземноморском стиле с 5 спальнями и 6 ванными комнатами, расположенное почти на 10 акрах земли, с огромным палисадником на Лонг-Айленде. Вскоре Лауфер потратил еще 800 000 долларов на покупку соседнего участка площадью 2,6 акра, объединив их в «мегапоместье». В том же районе приобрел недвижимость двоюродный брат Саймонса, Роберт Лори, бросивший университет ради руководящей должности в хедж-фонде. Он построил конную арену для своей дочери, причем с такими большими арками, что движение на мосту в Нью-Йорке пришлось перекрыть, чтобы доставить их на Лонг-Айленд. (4)

Рядом с особняком Мерсера проходит длинная грунтовая дорога с песком по обе стороны, возвышаясь над гаванью Стоуни-Брук. Он и его жена Диана украсили свою гостиную огромными портретами своих дочерей, Хизер Сью, Ребекки и Дженджи. (5) Когда семья устроила грандиозную свадьбу Хизер Сью, гости могли обозревать колоссальный фонтан и великолепный розовый сад, обшагивая в то же время тысячи мертвых жуков, специально уничтоженных накануне мероприятия для комфорта гостей. (Было так много фотографий и видео с Бобом и Хизер Сью, что некоторые гости шутили, что они не уверены, кто был женихом.)

Porsche, Mercedes и другие автомобили премиум класса занимали больше всего мест на парковке Renaissance, хотя автомобилей Tauruse и Camry все еще было предостаточно.