В тишине комнаты слышалось теперь только дыхание Рене и Тайрона. Их сдавленные крики растаяли в воздухе, и они стояли, все еще не выпуская друг друга из объятий.

— Где вы научились так хорошо играть на фортепьяно? — спросила Рене, ее голос оставался все еще немного хриплым от недавних страстных криков.

Они лежали в кровати обнявшись, их руки и ноги переплелись. Занавеси на окнах они не задернули, чтобы дневной свет разбудил их, но Тайрон не сомкнул глаз в эту ночь. Он лежал, глядя в потолок, мысленно возвращаясь к событиям прошедших недель, и думал, что пропустил момент, когда еще можно было прислушаться к голосу инстинкта, задавленного в суматохе, начавшейся со встречи с Рене д'Антон, и уйти.

— Вы спрашиваете о той прекрасной симфонии, которую мы исполняли вчера вечером? Я могу только сказать… все дело во вдохновении. Прекрасная кожа цвета слоновой кости превосходно подогревает страсть…

Рене подняла глаза, чтобы посмотреть на Тайрона.

— Если вы предпочитаете не рассказывать мне…

— Есть некоторые вещи, которые не соответствуют статусу жулика и негодяя. Например, превосходное образование и относительно привилегированная жизнь, которая не полагалась мне из-за моего низкого происхождения, не дают мне права быть высокомерным.

— В вас нет ничего, что говорило бы о низком происхождении, месье, — возразила Рене, прижимаясь к нему. — И мне жаль тех, кто недооценивал вас из-за вашей крови.

— От правды никуда не денешься, — сказал Тайрон спокойно. — Я был сыном смотрителя леса, и если бы не вмешательство судьбы, то я бы сейчас, вероятно, занимался тем же, что и мой отец, у меня была бы жена и семеро хныкающих детишек, которые путались бы у меня под ногами и вопили, требуя жизни получше, чем та. на которую они обречены.

— Я в этом очень сомневаюсь, — сказала Рене улыбаясь. — Я думаю, вы рождены жуликом и должны умереть жуликом и… — ее дыхание прервалось на секунду, — и та, которой повезло бы разделить вашу жизнь, стала бы навеки другой.

Тайрон думал о словах Рене, а его рука продолжала гладить ее светлые длинные волосы. Вдруг он нахмурился.

— Я никогда никого не переделывал под себя и не допущу, чтобы и меня кто-то попытался изменить. Я всегда был доволен каждым днем своей жизни, каким бы он ни был. Не важно, что происходило в этот день. Я не выстраивал планов, не намечал никаких целей — короче, не думал о будущем. Довольно бледная перспектива для семейной, оседлой жизни, скажу я вам.

— Но тем не менее все у вас есть, и прежде всего этот дом, где столько прекрасных вещей. — Рене обвела взглядом богатый кабинет Тайрона.

— Я не отрицаю, что люблю комфорт, уют. Но если бы мне пришлось оставить все это и уйти, я бы смог. И сделал бы это моментально. Но такой образ жизни, — добавил он, — вряд ли кто захотел бы разделить со мной.

Рене положила подбородок на руку и пристально посмотрела в дымчато-серые глаза Тайрона.

«Ты мог бы попросить меня, — подумала она, — ты мог бы попросить меня, и я бы пошла… Нет, побежала бы за тобой на край света».

Но он не попросил. Его брови слегка приподнялись, он с любопытством наблюдал за ее шевелящимися губами, но потом он быстро поцеловал ее в макушку и, осторожно высвободившись, сел.

— У меня мелькнула одна мысль, — сказал Тайрон, проверяя повязку на груди. — Перво-наперво надо точно выяснить, где Рос прячет Финна. Если он находится в городской тюрьме, то замок в камере такой, что его можно открыть обычным кухонным ножом. Если же он в бывшем винном погребе, то нам остается лишь полагаться на жадность Роса.

Рене осторожно прикоснулась к старым шрамам на спине Тайрона.

— Почему вы не сказали мне, что это работа Роса?

Тайрон обернулся к Рене и объяснил:

— Это случилось давным-давно. И это наше с Росом личное дело.

Рене встала на колени у него за спиной.

— Вы все еще и обо мне думаете как о выгодном деле?

— Я не об этом говорил. Я просто думал, что вам не следует волноваться о том, что не имеет отношения к вашему нынешнему затруднительному положению. Да и после того, как Финн будет освобожден…

— А я хочу о вас волноваться, — тихо призналась Рене.

— Что же, — он оттолкнулся от края кровати, — я запомню.

Окинув беглым взглядом комнату и не найдя своей одежды, Тайрон обнаженным пошел в гардеробную, но стоило ему открыть дверь шкафа, как в дверях появилась Рене, закутанная в простыню.

— Вы позволите мне помочь вам?..

Тайрон посмотрел на нее и закрыл дверцу.

— Я полагаю, вы говорите о Финне, не так ли, мамзель?

— Рос не будет его бить?

— Нет. — Но одного слова было мало, чтобы успокоить ее, поэтому Тайрон подошел к ней и взял лицо в ладони. — Это не Франция, — нежно произнес он, — и Рос — не Робеспьер, независимо от того, какой властью, по его мнению, он обладает и как он может распоряжаться чужими судьбами. В этой стране обвиняемый должен предстать перед судом, независимо от тяжести обвинения или свидетельств, которые выдвинуты против него. Судебный процесс может длиться неделями или месяцами, в зависимости от совершенного преступления. Даже если бы я попал под суд, прежде чем я оказался бы на виселице, нужно было выяснить, виновен я или нет, а это решило бы жюри пэров.

— Как вы можете шутить такими вещами? — прошептала Рене.

— Я не шучу, мамзель. Я просто не думаю о вероятности такой ситуации все двадцать четыре часа в сутки. Иначе я не смог бы просто дышать. Точно так же, как теперь, — сказал он, нежно целуя ее губы. — Мне трудно дышать, потому что я не могу заставить себя не думать о том, что я собирался делать, когда вы прервали меня.

Она покраснела и отошла, нетерпеливо вздохнув.

— И все же я хочу помочь вам, — настаивала она. — Я отвечаю за Финна. Он в тюрьме только из-за меня, из-за того, что пытался мне помочь. И к тому же я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности из-за нас.

— Интересная мысль, но, к сожалению, у нас нет времени, чтобы нарядить вас в треуголку и плащ.

Как только она услышала, что дверь шкафа закрылась, она снова появилась в дверном проеме.

— Вы собираетесь встретиться с Росом в облике Капитана Старлайта?

— А он стал бы всерьез вести переговоры с кем-то еще? Как вы полагаете, мамзель?

Тайрон налил воды в ванночку и достал бритвенные принадлежности, хотя щетина еще не появилась и лицо было гладким. Глянув в зеркало, он увидел темные круги под глазами. Кожа заметно побледнела. Ребра болели адски, и ему очень хотелось пролежать в постели еще сорок восемь часов и не думать ни о чем, и уж тем более о том, как спасти мир.

— Этот героизм может оказаться весьма накладным, — пробормотал Тайрон, тщательно исследуя в зеркале свое отражение.