Им нравилось купаться во внимании толпы, они хотели, чтобы их бенефис продолжался вечно. К тому же администрация президента, эти искусные многоопытные шулера, принялись водить их за нос. Они предложили им создать рабочую группу по проведению политической реформы. Человеку даже с небольшим политическим опытом известно, что для того, чтобы похоронить любое дело, лучше всего создать рабочую группу или комиссию. Все гарантированно накроется, будет кирдык.

Ситуация после выборов президента в аккурат напоминала картину декабря 2011-го. Это было, мать его, дежавю. Стася Удальцова совместно с другими учредителями подали заявку на Лубянскую площадь в день после выборов – 5 марта. Место было выбрано крайне удачно. Дело в том, что Центризбирком на Большом Черкасском переулке находится от Лубянки буквально в двух шагах. Соответственно разумно собраться на площади и двинуться прямо туда, чтобы требовать переноса выборов с участием всех кандидатов от оппозиции. Отказали ведь не только Лимонову, но и Явлинскому.

Но власть вновь нагнула либералов, используя проверенные и зарекомендовавшие себя кадры. Митинг в срочном порядке перенесли подальше, с глаз долой, на Пушкинскую площадь. Это вроде бы и центр, но от Кремля, Думы и ЦИКа много дальше, ближе к линии Садового кольца.

Вот как власть объясняет свое решение устами новоявленного мастера слива протеста Пархоменко: «Кончайте паниковать. Приходите все. Места на Пушкинской – не на половине Пушкинской, как обычно, а на целой, да еще и с перекрытой Тверской, – хватит. А с бульварами – тем более». «С бульварами тем более»! Гляньте, какой мудак! Паниковать как раз было самое время.

За несколько дней до этого на каком-то мероприятии Бретёр подошел к Ксюше Собчак и прямо в лоб спросил ее:

– Вы пойдете на следующий митинг оппозиции?

– Конечно! – Светская львица улыбнулась.

– А на несанкционированный пойдете?

– Нет, только на санкционированный; а что, будет еще несанкционированный?

– Да. Туда придут нацболы… Лимонов…

Слово «нацболы» подействовало, как если бы Бретёр неожиданно достал электрошокер и ударил бы ее током. Светская львица отшатнулась в ужасе.

После срыва митинга на площади Революции буржуазная оппозиция успела провести еще один митинг на проспекте Сахарова и шествие. Массовость впечатляла, да. Но честными выборами даже и не пахло. Власть стала проводить свои контрмитинги на Поклонной горе, основным организатором которых был политтехнолог, бывший режиссер театра Левандовского господин Кургинян – во время своих выступлений обильно источал слюну. Были там и Проханов, и давно отмежевавшийся от нацболов философ Дугин. Последнему очень хотелось стать еще одной подпоркой действующему режиму. Но режим справлялся и без него, подпорки были не нужны.

Их митинги были еще более массовыми, и удивляться тут нечему. Чтобы нагнать народ, у власти было несопоставимо больше ресурсов.

11

Бретёр прекрасно понимал, что на Лубянке будет поражение, но он должен был выполнить свой гражданский долг. Кто-то, пусть немного, несколько сотен человек, должен был нести знамя протеста.

Чтобы разведать обстановку, он пришел за полчаса. Из торгового центра вся площадь как на ладони, везде стоят металлические заграждения, в несколько рядов полиция в касках. Площадь оккупирована.

На выходе он встретил несколько нацболов и лимоновских охранников, которые пришли пораньше, как он, на разведку. Самый здоровый – Коля Медведев, боксер и участник боев без правил. Рядом Илья, чемпион по борьбе, судя по угрожающему выражению лица и охвату плеч, родом с Кавказа.

Бретёр:

– Ну что, брать будут?

Коля:

– Конечно, куда денутся!

Лимонов появился ровно в назначенные девятнадцать часов, он всегда был точен и ненавидел, когда кто-нибудь опаздывал. В окружении еще двадцати нацболов. Бретёр и другие присоединяются и идут за ними. Лимонов выходит на площадь и движется прямиком к Центризбиркому на Большом Черкасском. Он окружен журналистами, мелькают фотовспышки.

– Мы пришли сюда ради того, чтобы прийти. Если бы все те, что стоят сейчас на Пушкинской, были бы сейчас здесь, было бы все в порядке.

На площади суматоха, кто-то выкрикивает лозунги и вывешивает растяжки. Идет дым. Жуткая давка.

На ходу у него берут интервью:

– Что принесет Путин для России?

– Будет все то же самое…

– Вот он, вот он! Забирай!..

Десять здоровенных омоновцев хватают вождя и уволакивают в автозак, один из них его душит. Потом начинают брать остальных участников, гражданских активистов и журналистов. На площади остаются только самые отпетые, самые несгибаемые радикалы всех идеологий. Звучат лозунги:

Остановим диктатуру!

Остановим диктатуру!

Наиболее злые, взобравшись на гранитный поребрик на выходе из метро, вопят:

Мы вас ненавидим!

Мы вас ненавидим!

Через полчаса площадь полностью зачищена от протестующих. Товарищи отбивают Бретёра, он уходит с площади и решает двигаться на Пушкинскую. Они курят по дороге и быстро идут к митингу соглашателей. На всех улицах стоят колонны полицейских.

В это время с трибуны Пушкинской радостно кричали:

– Нас собралось здесь более двадцати тысяч человек!

Гордиться нечем. Это уже гораздо меньше, чем сто тысяч на Болотной и Сахарова.

Вдруг на сцене зазвучал взволнованный высокий голос:

– Кто здесь власть?

Народ:

– Мы!!!

– Кто здесь власть?

Истерика протестантского проповедника Навального была постановочной и выглядела как первая стадия белой горячки. Предводителя хомячков было не заткнуть.

– Как ты достал орать! – вслух произнес Бретёр.

Какая вы к черту власть, если Кремль указывает вам стойло, говорит, где собираться и в каком количестве?! Посмотрите на себя! В глубине души все прекрасно понимали, что это полный провал.

Под конец Удальцов (да-да, он снова с либералами!) и сын сенаторши депутат Илья Пономарев, чтобы не ударить в грязь лицом и хоть как-то спасти лицо, решаются на дерзкий, но изрядно запоздалый спектакль. После митинга они и небольшая группа их сторонников залезают в фонтан и говорят, что мы, мол, никуда отсюда не уйдем, пока итоги выборов не будут аннулированы.

Жаль, что была зима, а то у них была возможность стать десантниками на день ВДВ. Они говорят, что разобьют палаточный лагерь. Их быстро зачищают, не особо церемонясь. Х…ли махать кулаками после драки.

Стало окончательно ясно, что протест проигран. Все. Абгемахт.

12

– Как ты, брат? – вечером позвонил Мерлин. – С тобой все хорошо?