— Нет, конечно. Со мной все хорошо.

Со мной все ужасно. Как получилось, что во Фрелорате я больше нужна, чем дома? Я вернулась, но что делать с рогами и платком, под которым между костями гуляет ветерок? Как снова дышать? Как оживить застывшее сердце? Что делать с чувством вины, которое разъедает душу?

Как оборвать нити, которые тянут обратно?

— Ты мне веришь? — спросила я. Порывисто принятое решение зажгло во мне потухший огонь. То есть я его не принимала — откликнулась на шальную мысль, и она меня не отпустила.

— Да, только тебе верю. А маме и Дениске — нет.

— Не говори так. Они тебе лишь добра желают. Они любят тебя…

— Знаю… — Маришка потупилась и скрутила пальцами край футболки в узелок.

— Дениска о тебе хорошо заботится? Ты голодная не сидишь?

— Я к тете Варе хожу покушать. Мама с ней договорилась, пока не приедет.

— Хорошо. — Я погладила ее по волосам. — Ты меня дождешься?

Сестренка вздрогнула, сжалась, будто я на нее замахнулась рукой, чего никогда не делала.

— Ты опять уходишь? — спросила она и губы, надувшись, задрожали.

— Пожалуй, нужно вернуться, чтобы помочь герою спасти мир.

— Ты крутая! Но я буду скучать сильно… — Ткань футболки в ее пальцах затрещала. Я накрыла Маришкины руки своими и разжала пальчики, погладила. — Не хочу, чтобы ты уходила… Возьми меня с собой! — Ротик скривился — вот-вот заплачет.

— Нельзя, нельзя, тебе нужно ходить в школу, а в магическом мире очень опасно. И я обязательно вернусь. Ты же веришь мне? Веришь?

— Да…

— Не говори ничего маме, папе и Дениске. Они обидятся, что я им лично ничего не сказала. А мне спешить нужно.

Надо ли мне вправду спешить? Едва я решила вернуться, как меня потянуло во Фрелорат в тысячи раз сильнее.

— Побудь со мной еще немножко.

— Хорошо, ложись на подушку. Я побуду рядом, пока ты не уснешь.

Давным-давно, когда я не работала допоздна, часто читала Маришке сказки, сидя у нее на краю кровати. Вот и теперь я укрыла ее одеялом и, уже без книги, поведала суровую сказку о городе с вкусным названием Эклер, о высоких горах, в которых прячутся демоны под личиной добродетелей, а драконы, ледяные и огненные, считают их помощниками. Однажды родился дракон, ни ледяной, ни огненный, никакой. Но вскоре, пройдя испытания, обрел магию и стал туманным. Злой дядя-маг обрезал ему крылья — обратил дракона в человека.

Но человек нашел способ летать. Потому что был героем.

Я просидела у кровати дольше, чем собиралась. Маришка давно спала. Когда за окном забрезжил рассвет, я улизнула из комнаты, забрала со шкафа Кринтару и, захлопнув дверь, спустилась на улицу.

Возле места, куда меня перенес артефакт, за детской площадкой, собрались люди. Под подъездом стояли машины скорой и полиции. Что случилось? Конечно, внезапно среди травы появился каменный круг. Но почему вместо журналистов, пишущих про НЛО, туда идет бригада скорой помощи?

Прячась в тени деревьев, я обогнула детскую площадку и подобралась ближе. На миг полицейские и свидетели расступились, пропуская скорую, но мне этого мига хватило. Там, на каменном кругу лежала светловолосая девушка в широкой рубахе и штанах. Из кармана выглядывал край Черного. На ногах балетки, перешитые из рукавиц.

Я моргнула несколько раз, прогоняя наваждение. Но девушку накрыли мрачным полиэтиленом и погрузили на носилки. Черный выскользнул из кармана и упал полицейским под ноги. Затопчут!

Как его забрать?

— Ползи сюда, — прошептала я. И Черный змейкой залавировал между ног, пошелестел по траве, а когда добрался до моей юбки, вскарабкался по ней и обвился вокруг запястья.

Деян не лгал? Носилки с телом девушки занесли в карету скорой помощи. Там лежала я. Та, что надела маску и отправилась в Скиалир.

Наконец я по-настоящему радовалась тому, что забрала артефакт — Кринтара убила меня, а не Тумана.

Стук. Тук-тук. Внутри меня. Тепло плоти держало в клетке. Ужас пронесся искрами по нервам. Нервам! Чувства, ощущения забурлили, сводя с ума.

Тук-тук. Мое сердце. Нет, пусть не бьется, пусть остановится навсегда. Пусть сгибнет вместе с дикой любовью, которая хуже проклятья.

Ненависть слаще моей горькой любви. Возненавидеть бы Деяна так сильно, чтобы утонуть в сладости. И его за собой утащить.

Он виновен. Он лишил меня крох счастья. Мы погибнем вместе. Пусть нас разобьют на мириады частиц, развеют по космосу. Хоть так мы будем вместе.

Ради хоть такого «вместе» я дышала и слушала стук сердца. Тело покоилось на мягкой постели. Сверху едва ощущалась легкая ткань. Запястья покалывало по кругу, будто их обвили чем-то. Магия беспробудно спала.

Перешагивая через страх, я приподняла веки. Знакомый темный балдахин, я лежала на кровати Деяна. По мышцам пронеслась судорожная дрожь. На этой кровати он десять лет назад часто предавался утехам с девушками.

Я для утех? Глаза опустились: на мне одета лишь темная шелковая сорочка, край которой едва прикрывал бедра. Демиурги всевышние! Я дернула руками, но они прикованы магическими кандалами к кровати.

Голубые всполохи портала озарили мрачные покои. Я лихорадочно завертелась, силясь подогнуть ноги, стянуть сорочку ниже, ерзая по постели.

— Тебе нечего скрываться, Рюи-та, — вкрадчивым, хриплым голосом сказал Деян. — Я делал твое тело своими руками. Я знаю, как выглядит в тебе каждый орган. Пусть я прежде никогда не видел тебя обнаженной, но, мне кажется, я угадал с размером груди, разве нет?

Выносить чувства к нему без тела легче. Раньше не накалялся каждый нерв, не выкручивал внутренности бешеный трепет, не залегало внизу живота тяжестью возбуждение…

Деян скинул на кресло камзол, следом отправил белую рубаху, оставшись в штанах. Тусклый свет обласкал рельефы широких плеч, скользнул по бугристым мышцам рук, по мускулистой груди, коснулся поджарого живота. Бесстыжий свет.

— Ты… Ты запер меня в тело, чтобы… — я закусила губу, не в силах облечь мысли в слова. Слишком стыд жег лицо и сжимал горло. Я вечно куталась в широкий плащ, ходила как монашка — для того, чтобы Деян полюбил мой характер, а не для того, чтобы он сошел с ума от желания меня раздеть!

— Я запер тебя, чтобы дать себе волю.

— Ты вконец обезумел! Высший демиург накажет тебя так, что ты никогда не сможешь создавать миры!

Если Деян потерял рассудок, то толку взывать к разуму? Но что делать… Он избавился от штанов, остался в кальсонах и совершенно беспардонно направился к постели, светя своим внушительным мужским достоинством, которое вздыбилось под тонкой тканью.

— Я тебе язык сделал не для того, чтобы ты бранилась…